Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда

Птица, опасаясь бежать и привлекать излишнее внимание, быстрым шагом идет к выходу с площади. К нему подбегает Анка.

– Простите, пожалуйста, вы не скажете, как пройти в Публичную библиотеку?

– Выйдешь на Невский, перейдешь, первый поворот направо, – автоматически отвечает Птица, невольно замедляя шаг.

– Ой, спасибо вам большое, – пищит Анка. – А вы, случайно, не знаете, она сейчас работает?

– Не знаю, отвяжись, и вообще туда таких соплюшек не пускают, – грубо говорит Птица и вдруг останавливается, всматриваясь в Анку. Где-то он ее уже видел…

– Анна, уходи! – кричит Тахир. Птица переводит взгляд, отталкивает девочку и бросается бежать.

Родион подбегает к мистеру Стоуну, кричит по-английски, путаясь в словах и указывая пальцем:

– Вон тот плохой человек взял потир. Украл. Помешал нам. Он хотел убить моего друга. И убил, наверное. Он – вор и убийца. Его надо взять… задержать… поймать…

Мистер Стоун властным движением отстраняет мальчика, жестом подзывает маячащих позади подручных, быстро передает им дипломат и командует:

– За ним. Отнять, обменять, как угодно. Любые средства. Лишь бы потир оказался у нас. Хвостов лучше не оставлять, но в крайнем случае подотрем потом.

Подручные с дипломатом бегут к оставленной на стоянке машине, а перед мистером Стоуном возникает отец Родиона. Спрашивает по-английски:

– Позвольте узнать, что здесь происходит? Я – Виктор Заславский, историк. Этот мальчик – мой сын.

– Видите ли, мальчик, по-видимому, обознался… – начинает мистер Стоун.

– Папа, это он хотел украденную чашку купить! – быстро, сквозь слезы, говорит Родион по-русски. – А мы хотели ему как бы продать, а потом в музей отнести. И все это затеяли, потому что иначе Мотыль нам бы ее не дал. А теперь ее отнял Птица, который и украл с самого начала. И я его знаю. Я только сейчас вспомнил. Я его видел в музее, куда ты меня водил. И сейчас он убежи-ит… А Шпень… – тут Родион захлебывается рыданиями и бежит назад, к тому месту, где он оставил Шпеня.

Отец Родиона и мистер Стоун оч-чень внимательно смотрят в глаза друг другу.

– В любом случае никакой суд не сможет мне ничего предъявить, – говорит мистер Стоун. – Ребенок все придумал.

– Возможно, – отвечает отец Родиона. – Но неприятности на таможне вам и всем вашим людям я, как сотрудник Эрмитажа и член Ученого Совета, гарантирую. И затруднения при обратном въезде в страну. Так что поищите себе другое место для вашего преступного промысла…

– Я подумаю над вашими словами.

– Подумайте…

– Васятка! Васятка! Ты меня слышишь?! – дядя Петя склонился над Мотылем, осторожно трясет его за плечо. Мотыль открывает мутные глаза.

– На перо… Ножом он меня… сволочь… Дети… убьет, если сунутся…

– Ничего, Васятка, ничего, ты подожди… Я сейчас «скорую» из музея вызову. И врача. В музее обязательно врач должен быть…

– Шпендик жив?

– Да жив он, что ему сделается. Вон я его отсюда вижу, сидит уже, со вторым пацаном разговаривает. Там еще какие-то люди откуда-то появились, приличные. Так что все там в порядке… Говорил я тебе, гнилое дело, не связывайся. Не поверил дяде Пете и вот… Ну ладно, я побежал, а ты держись тут… Я сейчас вернусь, Васятка, ты только не умирай, пожалуйста, а то ведь я опять один останусь…

Дядя Петя, загребая ногами в блестящих ботинках и торопясь изо всех сил, идет к выходу из музея.

Птица, уже не скрываясь, бежит по улице Ракова. Выбегает на канал Грибоедова, оглядывается. Почти след в след за ним несется Сережка. Мальчик не знает, что предпринять. Птица пока не видит его. Анка неуверенно идет по этой же улице.

По улице Ракова проезд закрыт. Подручные Стоуна проносятся по Невскому, сворачивают направо по набережной канала. Едут медленно, ищут Птицу.

Убедившись, что Птица не тронул Анку, Тахир подбегает к Шпеню и Родиону. Не успевает задать ни одного вопроса, встречается взглядом с дядей.

– Тахир! Что ты здесь делаешь?! – грозно спрашивает Георгий. Видно, что в голову ему лезут самые нехорошие, черные мысли.

– Он тебе кто? – несколько ошалело, но вполне здраво спрашивает Шпень, одновременно тряся головой и откашливаясь.

– Дядя!

– А этот в очках тому – папа! Во влип-то! – Шпень жизнерадостно хохочет. Никто из собравшихся не понимает причины его неожиданного веселья, все явно считают его последствием удара головой об асфальт. – А Птица где? – Шпень обрывает смех, вскакивает на ноги. – Убег?!

– Вон туда побежал, – Тахир машет головой. – И Сережка за ним.