Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда

– Мистер Стоун? Добрый день, – говорит Родион по-английски. – У нас есть к вам небольшое дело, которое мы хотели бы с вами обсудить… Дело касается потира Святослава и его дальнейшей судьбы… Если можно, через пятнадцать минут спускайтесь в холл вашей гостиницы… Я вас узнаю… До встречи!

– Анка! – быстро говорит Родион девочке, которая смотрит на него с уважением. – Беги на улицу, узнай номер Мотыля или этого… дяди Пети. Надо срочно позвонить им и узнать, за сколько Птица собирался продать потир. Если мы назовем непохожую цену, иностранцы просто не примут нас всерьез. И так, то, что с ними будет разговаривать мальчишка…

– Скажешь, что наши воры не умеют говорить по-английски…

– На это вся надежда! Беги! И пусть не высовываются. Стоун не должен их видеть. И тебя тоже. Быстро!

Спустя пятнадцать минут мистер Стоун с выражением застывшего изумления на лице, и покрытый красными пятнами Родион беседуют в зеркальном холле, сидя в кожаных креслах. Девушка портье наблюдает за ними.

– Интересно, а куда же девочка делась? – шепчет она. – Вроде была такая бойкая. Неужели испугалась?

Напротив дверей гостиницы столпились оставшиеся члены компании, забыв обо всех предупреждениях, пытаются заглянуть в стеклянные окна-витрины, спрашивают друг друга: «Ну, что там?!»

Никто из них не замечает, как со стороны Невского по Большой Морской сворачивает на площадь Птица. Почти сразу же он видит прилипших к окнам детей, узнает колоритного Шпеня в его неизменной куртке, замирает, как вкопанный, потом осторожно переходит проезжую часть, покупает мороженое и присаживается на лавочку в сквере, наблюдая за происходящим.

Мистер Стоун и Птица сидят за столиком в небольшом кафе. За соседним столиком примостились сопровождавшие Птицу мужчины, они же – люди Стоуна. Разговор идет на английском.

– Если я правильно понял, потира у вас до сих пор нет.

– Да, но я держу в руках верный след, который со дня на день приведет меня…

– Я уполномочен сказать, чтобы вы больше не затрудняли себя, мистер Константинов. Мы в ваших услугах больше не нуждаемся. Слишком много сложностей…

– Вы решили найти потир сами? Предупреждаю вас…

– Не надо угроз! Мы решили вообще отказаться от покупки. Каждый день умножает риск и делает его неоправданным… Всего доброго!

– Но подождите… Я рассчитывал…

– Ваш расчет оказался недостаточно точным, мистер Константинов. Вы потерпели неудачу. Нашей вины в этом нет. В конце концов, мы тоже оказались в проигрыше и заметьте, пока (пока!) не ставим вам это в вину…

Мистер Стоун и его подручные выходят из кафе.

– Врет, сволочь! Все врет!!! – шипит Птица и в бешенстве ударяет по столу кулаком. – Но это мы еще посмотрим!

«Большой совет» в квартире у Валентина Прокопьевича. На столе – новая записка с наклеенными буквами. Все уже прочли ее и выучили наизусть, поэтому никто на нее даже не смотрит.

– Деньги понесут Виктор и Георгий, – безапелляционно заявляет Валентин Прокопьевич. – Как самые молодые и физически крепкие. Мало ли что может произойти…

– А я?! – буквально кричит Геннадий. – Можно мне тоже, Валентин Прокопьевич, пожалуйста? Я и так ничего не сделал…

– Вы, Гена, только что из больницы. Поэтому и не думайте. К тому же слишком большое количество народа может насторожить преступников…

– А может, все-таки предупредить милицию? – спрашивает Андрей.

– И упустить потир? Вы же знаете их методы работы. Они будут действовать напролом, и преступники наверняка насторожатся. Нет, я сам прожил все жизнь абсолютно законопослушным человеком, но в данном случае мы не можем позволить себе рисковать. Вот когда потир уже будет в наших руках, тогда… тогда посмотрим!

Андрей берет в руки записку и читает вслух.

– Значит, запоминайте: площадь Искусств, 14 часов 30 минут. Деньги в полиэтиленовом мешке, вложены в любую книгу… Ну, Валентин Прокопьевич, хоть вы объясните мне: зачем он пишет «искусств» с одним «с» и делает в слове «полиэтиленовый» три (три!) орфографические ошибки?! Издевается, что ли?!

– Возможно, специально, чтобы сбить нас с толку! – наставительно говорит Валентин Прокопьевич. – Чтобы мы расслабились и думали, что имеем дело с идиотом. Но мы не должны расслабляться. Послезавтра у нас – решительный день. (тихо, в сторону) Гена, голубчик, дайте-ка мне вот тот пузырек с нитроглицерином…

На аллее возле Михайловского манежа собралась вся ребячья компания. Все нервничают. Родион поминутно смотрит на часы, Сережка подпрыгивает на месте, как борцы на ринге перед поединком, Тахир задумчиво жует кленовый лист, откусывая по небольшому кусочку, Шпень бледен, но выглядит спокойным, даже заторможенным.