Пётр Столповский - Дорога стального цвета

Вокзальчик уже скрылся за поворотом. На путях не было ни души. Чего, спрашивается, драпанул? Какой дурак станет раззваниваться по ночам, да еще по всем дорогам, что какой-то неизвестный шалопай пытался остановить поезд? Ведь поезд только ход сбавил, не остановился. А тот человек в красной фуражке по натуре, наверно, такой, что всех в чем-то подозревает. Или это у него потому, что начальник обязан смотреть на всех прочих людей со строгостью. А он, конечно, и есть начальник, раз такую фуражку выдали.

Поразмыслив обо всем этом, Зуб стал злиться на свою трусость, из-за которой ни за что ни про что снова вымок до нитки. Если так трястись от каждого взгляда, то до Сибири не доедешь. Да и в Сибири нужны ли такие зайцы?

Тем не менее возвращаться смотреть расписание он не захотел, а решил идти до следующего полустанка.

Пока он пробирался по зарослям, взошло солнце, стало согревать отсыревший за ночь воздух. От одежды шел легкий пар. В ней было по-прежнему неуютно, зато немного теплее. И без того тяжелые ботинки казались теперь с каменными подошвами. Они набрякли и хлябали, кожа на ногах сморщилась и болела. Когда солнце пригрело сильнее, Зуб снял ботинки, связав шнурки, повесил их на плечо и зашлепал босиком по холодным еще шпалам.

23

Время от времени проносились товарняки. Пассажирский все не попадался. Нужно было скорее идти до следующего полустанка и подождать его там. Может, остановится.

Тем временем он подошел к повороту, за которым ремонтировалось полотно. Дрезина, видимо, только что привезла рабочих и покатила назад, в Георгиу-Деж. Зуб остановился вдали. Он вспомнил, что вчера утром, когда переехали мост, поезд пошел медленно и дядька со шнурком сказал, будто ремонтируют путь. Если так, то поезда должны здесь притормаживать,

И правда, очередной товарняк сбавил скорость. Но не настолько, чтобы можно было сесть на ходу. Зуб не унывал. Он решил все же дождаться у этого поворота поезда, тем более, что совсем выбился из сил. Этот дурацкий коньяк, голод и беготня доконали его.

Он лег в стороне от полотна в стрекочущую кузнечиками траву и сам не заметил, как дрема обволокла его измученный мозг, как тело словно бы лишилось веса, и легкий порыв ветра понес его вслед за облаками в голубой простор неба.

Тепловозный гудок был как удар молота, от которого небо раскололось на части. Пока Зуб соображал, где он и что надо делать, из-за поворота показался пассажирский. Шел он, как Зубу показалось, довольно тихо. В сильном волнении он стал натягивать ботинки — мокрые, разопревшие на солнце. Кое-как завязав шнурки, вскочил на ноги.

Облокотившись на окошко кабины, машинист равнодушно скользнул взглядом по одинокой вымазанной мелом фигуре парнишки и снова стал смотреть вперед, туда, где у рельсов копошилась ремонтная бригада. Поплыли вагоны. Первый, второй, третий...

Все же скорость была большая. Зуб никак не мог рискнуть и даже начал мириться с мыслью, что и этот поезд не его. Но потом он заставил себя вспомнить, как ночью садился на ходу. Ведь тоже была скорость, да еще какая! Правда, за ним гнался Панька с ножом, и Зубу некуда было деваться. Но если тогда сумел, сможет и сейчас.

Пятый вагон, шестой... Зуб побежал. Не очень быстро, дожидаясь, когда с ним поравняются поручни очередного тамбура. Прозябшие за ночь коленки двигались не так легко, как обычно. Но сложность была не в этом, а в том, что с низкой насыпи трудно достать до поручней отполированных тысячами ладоней рук.

Вот они почти рядом, за спиной. Зуб вложил в ноги всю прыть, на какую только был способен. Но все равно поезд двигался немного быстрее, чем он бежал. И вот этот миг — остается вытянуть вверх руки.

Зуб подпрыгнул, вцепился в гладкие трубы. Они дернули его так, что Зуб едва не покатился вниз. Выбросив коленку чуть не до уровня головы, он уперся ею в нижнюю подножку. Вскарабкавшись на нее, Зуб хотел передохнуть, но вовремя вспомнил о ремонтниках. Они были уже близко. А вдруг кому-то взбредет сдернуть его с поезда или на худой конец огреть лопатой. Нет уж...

Зуб заглянул в тамбур. Два пассажира дымили там папиросами. Один — в полосатой пижаме и с полотенцем на плече — от удивления открыл рот. Не дожидаясь, когда он его закроет, Зуб нашарил на торце вагона скобы, заменявшие лестницу, перевесил на них свое возбужденное, порывистое тело и быстро вскарабкался наверх.