Дэвид Алмонд - Меня зовут Мина

Я сердито сдвигаю брови, грожу ему пальцем: не смей! Ты кровожадная чёрная зверюга! Держись от птенцов подальше! Ты — опасность!

Я шуганула кота, и он ушёл, гордо и обиженно. Но недалеко. И ненадолго. Скоро вернётся, начнёт опять строить мне глазки и жадно облизываться, предвкушая, как вопьётся зубами в пушистые тельца, как хрустнут в пасти крошечные косточки.

Я сижу на дереве не шелохнувшись. И говорю себе: я — Хранитель этих птенцов. Но на самом деле это не так. В гнезде они и без меня в безопасности. Шепотку до гнезда не добраться. Даже если он вскарабкается на дерево, дальше — никак. Потому что дрозды свили гнездо на совсем тоненьких ветках, кота эти ветки не выдержат. Вот он и слоняется под деревом: вынюхивает, выслеживает. Ждёт. Когда птенцы оперятся, когда им надоест сидеть в гнезде и они свалятся с его края на землю, вот тогда и станет по-настоящему опасно. Летать они к тому времени ещё не научатся, и родители по-прежнему будут их кормить, а дроздята будут таиться в кустах и в тенистой траве. И настанет час чёрной-чёрной зверюги.

А пока можно закрыть глаза. Птенцам пока не нужен Хранитель. Я опять пытаюсь представить, каково находиться в яйце. Воображаю, как шевелю растущими крылышками с мокрыми, склеенными перьями. Как тук-тук-стучу острым клювиком по скорлупе. Как проклёвываю себе выход из голубовато-зелёной тьмы яйца в голубовато-зелёный свет дерева. Так недавно сделали птенцы. Я воображаю, как впервые в жизни пробую голос — выходит тоненький писк. И я начинаю тихонько, почти неслышно пищать и щебетать, притворяясь, что моё горло — горлышко птицы, а мой рот — клюв…

Вдруг я слышу своё имя.

— Мина! Мина, ты тут?

Я открываю глаза. Смотрю вниз. Под деревом стоит девочка. В спортивной куртке с логотипом моей старой школы, школы Святого Бида.

— Мина!

Я онемела. Издаю какой-то глупый птичий писк. Закусываю губу.

— Разве ты меня не помнишь?

Я киваю. Конечно помню. Это Софи Смит, девочка из моего класса, мы с ней немного дружили…

— Помню, — выдавливаю я наконец.

— Я просто так зашла, — говорит она. И улыбается. — Привет.

— Привет, — говорю я. А получается трр-гик-гик.

Она улыбается и смотрит на меня, вверх. А я сижу на дереве. У Софи голубые глаза, светлые волосы, бледное лицо. Она прежняя, только чуть старше. Чёрные дрозды тревожно верещат — им сейчас гости не нужны.

— У них птенцы, — сдавленно поясняю я.

Софи улыбается.

— Значит, защищают. Правильные родители. — Она поворачивается к птицам и шепчет: — Я ваших маленьких не обижу!

Трр-гик-гик! — истошно кричат дрозды. — Трр-гик-гик! Трр-гик-гик!

— Храбрые какие, — говорит Софи. — А потом они станут ещё храбрее. И позволят детям улететь.

Вдруг она принимается хлопать руками и подпрыгивать.

— Смотри! Мне уже сделали операцию!

— Хорошо.

Она уверенно, не хромая, проходит несколько шагов — целый круг по тротуару.

— Предстоит ещё кое-что подправить, — говорит она. — Но главное сделано.

— Фантастика! Больно было?

— Да. И сейчас болит, немножко. — Она снова кружит по тротуару, выбивает чечётку, виляет бёдрами, словно фотомодель. — Но я терплю. Есть ради чего.

— Как здорово, Софи!

Я по-прежнему пищу как птенец.

— А тебе сделали? — спрашивает она.

— Что сделали?

— Ты собиралась операцию делать. Резекцию странностей. Страннэктомию. Помнишь?

— А-а… Да, помню. Пока не сделали.

— Значит, ты всё ещё странная?

— Наверно.

Она улыбается.

— Ну и ладно. Даже хорошо. Ты всё равно возвращайся.

— Куда?

— Ты не хочешь вернуться в школу? Без тебя скучно.

Я смотрю на листву. Сижу тут на дереве, в этой дурацкой листве. Чувств много, а выразить не могу. Прямо как маленькая. Она, эта девочка, Софи Смит, по мне скучает?! Что же, что же ответить?

— Не знаю, — бормочу я. — Скорее всего, не вернусь. Мы думаем, что школы…

Я умолкаю. Не могу договорить предложение.

— Даже миссис Черпенс сказала, что было бы хорошо, — говорит Софи.

— Что было бы хорошо?

— Чтобы ты вернулась.

— Это миссис Черпенс сказала? Ты шутишь?!

— Нет.

Софи кто-то зовёт. Я вижу кто: в конце улицы сидят на низенькой ограде три девочки.

— Софи! Давай скорее!

— Мне пора, — говорит она. И смеётся. — А ты не изменилась. Немного чокнутая, да?

Я снова теряюсь. Что ей ответить?

— Чокнутая? Я?

— Да. Но хорошая. Я тоже немного чокнутая. По-своему. Нас таких много.

— Правда?

— Конечно.

Я снова закусываю губу. Смотрю на неё, потом на девиц, которые её ждут. Что — и они чокнутые?