Елена Габова - Ветер влюбленных

– Школы все одинаковые!

– Хотела подышать тем воздухом, которым ты дышал.

Лёва глянул на меня насмешливо.

– Ну и как? Не отравленный, нет?

– Нормальный, – тихо ответила я. – Прости.

– А класс… что тебя понесло в класс?

Молчу. Не знаю, что ответить.

– Артистка!.. – пренебрежительно бросил он. И смотреть на меня стал так же пренебрежительно.

– А потом захотелось увидеть, с какими людьми ты общался. Прости.

– Все люди одинаковые! По всей России. По всему миру!

– Не скажи, – тут уж я не могла смолчать. – Все очень разные. А уж девчонки… та самая, с каштановой копной…

Лёва перестал жевать и взглянул на меня настороженно.

Я вспомнила цветы. С завистью вспомнила. Потому что он принес розы для нее, «каштановой».

– Лёва, ты ее любил? Любишь? – осторожно спросила я.

Лёвка проглотил кусок оладьи. Положил вилку на стол. Не ответил. Взгляд у него стал остановившийся.

– Цветы не взяла… Почему она цветы не взяла, Лёва? Дура какая-то!

Лёвка посмотрел на меня жестко. Вытер руки одна об другую (салфетки не входят в предмет первой необходимости, и на столе их, естественно, не было), поднялся, грохнув хромым стулом, и вышел из кухни.

Я что-то не то сказала. Я назвала ее «дурой». Зачем, зачем?! Я сделала ему больно.

Но ведь это значило, что он ее любит. До сих пор любит. И приехал он к ней, к Наде! А что же он говорил мне на ледяной горке? Зачем же он врал? Я его за язык не тянула!

Я зашла в комнату, встала с краешку у стены. Лёва собирал вещи в дорожный рюкзак. Бросил туда рубашку. Электронную книгу. Все это сосредоточенно и молча.

– Ты куда сейчас, Лёв?

– В аэропорт.

– У тебя же билет на завтра.

– Ничего, переоформлю, улечу сегодня.

– Давай лучше я уеду. Все-таки твоя квартира.

– Живи…

Надел куртку и направился к входной двери. Я следовала за ним.

– Лёв…

– Да? – Оглянулся, стоит. Язычком молнии трещит вверх-вниз, вверх-вниз… Ноготь большого пальца грызет. Нервничает.

– Значит, ты все еще любишь ее?

Он не ответил.

– Лёв!

– Что?

– А что я такого сказала? В кухне? Вот на что ты обиделся?

Опять не ответил. Зашнуровал зимние кроссовки, стоя на одной ноге и опираясь о стену.

– Ну, скажи хотя бы – ты ее любишь?

Молчание.

Знак согласия.

Вышел.

Ушел.

Когда в дверь заскреблись ключом, я ревела. И тут же перестала, обрадовавшись: Лёва вернулся! Ура, ура, вернулся, он меня простил. Он меня опять простил! Я кинулась навстречу. Брошусь ему на шею!

Не Лёва.

В квартиру вошли двое. Молодой человек с аккуратной бородкой в затемненных очках, с зеленой папкой под мышкой. И женщина примерно одних годов с моей мамой. В светлой дубленке, пышной песцовой шапке. В очках. Очки сняла, стала их протирать – запотели. Озирается: потолок, стены, по стенке зачем-то стучит.

– Здравствуйте. Игнатов Юрий Владимирович, – представился мне молодой человек. – А вы кто? – он подозрительно уставился на меня. – Как вы тут оказались?

– А вы кто, Юрий Владимирович? – в свою очередь спросила я. Плакать мне сразу расхотелось.

– Я риелтор. Уполномочен продать эту квартиру. Квартиру Капитоновых. Но вы не из них. Я знаю эту семью.

Женщина между тем оглядела комнаты – одну, вторую, третью… она хотела направиться в кухню, но остановилась, подозрительно косясь на меня. Сказала, жеманно загибая пальчики одной руки ладонью другой.

– Я боюсь, Юрий Владимирович, продажа не будет чистой. Что за подозрительные особы? Они тут не прописаны?..

– Да нет, что вы волнуетесь. Все документы в порядке. Я не знаю, кто эта девица.

И он набрал номер на мобильнике.

Я стала лихорадочно собираться. Скорей всего, уезжать придется не только Лёве, но и мне тоже. Что за день сегодня несчастливый!

– Иван Сергеевич? – риелтор говорил в телефон и смотрел, как я собираюсь. – Это Воркута беспокоит. Да, Игнатов. Да, продаем, продаем. О цене еще конкретно не говорили. Дело в том, что тут, в вашей квартире, живет некая особа.

Что-то Лёвкин отец отвечал. Риелтор кивал:

– Да… да…

И вдруг передал мне трубку.

– Кто вы? – без предисловий спросил Лёвкин отец.

– Я уже ухожу. Вы не волнуйтесь.

– А я не волнуюсь! – голос Лёвиного отца был уверенный и бодрый. Иван Сергеевич вообще очень уверенный в себе человек. Уверенный, обеспеченный. – Как вы попали в мою квартиру?

– Простите, простите, – лепетала я. И ведь знала, что Иван Сергеевич меня не видит, я робела как не знаю кто и ломала голос. Мы же общались в городе! Здоровались и всякое такое, про погоду говорили, он же меня по голосу может запросто узнать.