Елена Габова - Отпусти меня

– Леся, подожди, – она тронула меня за руку, – у тебя должок по моему предмету.

Я закатила глаза к потолку и с ненавистью вздохнула, демонстрируя тем самым отношение к технологии.

– Сегодня у меня свободное время и ты можешь прийти в кабинет, я тебе помогу сшить ночную рубашку.

– Вера Петровна, у меня дома десять ночнушек! Что мне их, солить?

– Леся, не в этом дело. Надо учиться шить. Ты девушка.

– Вера Петровна, я от смеха просто скончаюсь! Сейчас все можно купить – в магазинах, на рынке, в бутиках! А шить – ужасно, ужасно трудно!

Думала еще добавить «ужасно скучно», но остановилась. Веру Петровну обижать не хотелось.

– Леся, солнышко, шить так легко, так легко, что я даже представляю, что трудно! Я тебе помогу. Не хочу, чтобы у тебя выходила двойка – и по какому предмету? – Вера Петровна вопросительно уставилась на меня. – По технологии! Ты этого не достойна!

– Ладно, – я вздохнула. И не смогла ей отказать, потому что она хорошая. Очень. Ко мне вон как по-доброму относится: «Ты не достойна двойки». Правильно же сказано! Правда, до этого она мне двойки лепила. Наверно, сейчас ее совесть замучила.

После уроков Вера Петровна почти сшила за меня эту рубашку. Я только подол подрубила. И поставила пятерку против моей фамилии в классном журнале. Себе поставила пятерку. Классная же учительница, а?

На улице рядом со школьным крыльцом стоял байк Соколовского. Мотик у него обычный, не «Ямаха», я не знаю, какая марка. А сам парень сидел на корточках на газоне и что-то рассматривал на земле, ковыряя ее палочкой.

– Привет, Лесь! – сказал он, поднявшись и держа палочку в руке. – Довезти до дома?

– Привет, Соколовский! Ты что там делаешь – на газоне? С муравьями знакомишься? Предлагаешь им прокатиться?

– Нет, я на предмет червей… может, на рыбалку сгоняю. Закрою сезон рыбацкий. А то на природу поедем? А? Давай?

Странно, но он вовсе не сердился за то, что я не захотела с ним сесть. Я бы точно обиделась! А он – хоть бы что! Как всегда, в школе здоровался, улыбался. И по-прежнему на меня смотрел без конца. Но взгляд его опустился с «горки». Ровно смотрел, не свысока, не выпендривался. Я видела это, когда оборачивалась к Вальке. Он даже ближе, чем Валька, от меня был. Скоро он на мой щеке дырку высверлит своим взглядом. Щека уже истончилась, чувствую.

– Нет, спасибо, – я быстро зашагала по улице, чтобы он меня еще о чем-нибудь не спросил. Сердце мое стучало, вот как мотор его мотоцикла.

Но от него не убежишь, у него же колеса! Завел мотор и ме-едленно поехал вдоль тротуара вровень со мной. Длинной ногой по тротуару тормозил.

– Я тебя ждал, Лесь.

– Незачем меня ждать. Кто тебя просит?

…Как это здорово – мчаться на байке, не разбирая дороги! Как здорово сидеть у костра, глядя на языки пламени… Как это здорово… целоваться. А его губы… такие мягкие… и глаза как листва…

– Не поедешь? – еще раз спросил он, прищурив один глаз, а второй спрятав за челкой.

– Нет.

А внутри меня вопило: «Да! Хочу! Хочу! Хочу!»

Я говорила по-болгарски!

Мотик взревел мотором, и Соколовский с треском укатил. Я чуть не заревела, глядя в его стремительно удаляющуюся спину. Ну что мне стоило сказать – да, довези до дома, а что до поцелуев, от которых нужно сдерживаться, не позволять ему себя целовать, так ведь в городе он не посмел бы. Ну почему, почему я такая тупая: хочу сделать одно, а делаю другое?

Это Валька сказала ему, что я задержалась в школе. Поэтому он ждал меня со своим коняшкой. Она говорит, что мы влюбились друг в друга. Она говорит, что я стала ненормальной, она не понимает, что со мной происходит. Я все делаю наоборот. Радуюсь, когда его вижу, а на моем лице злость, радость куда-то в живот прячется. Хочу, чтобы он меня проводил домой, а когда он это предлагает, говорю «Не надо» и убегаю. Я краснею, бледнею, зеленею, синею – все при виде Соколовского, особенно когда он непосредственно ко мне обращается. Я даже иногда не понимаю, о чем он говорит. Вчера я послала его к черту, а оказывается, он просто хотел донести мой тяжелый рюкзак от кабинета химии на физику. Позавчера он открыл в классе окно, а я закричала, что холодно. Он его снова закрыл. А ведь и правда было жарко, и я сама об этом Вальке сказала за пять минут до того, как он распахнул оконные створки.

Он донес до стола мой горячий чай в буфете, чтобы я не обожгла пальцев, а я взяла и переставила стакан на другой стол около раздаточной стойки и долго дула на обожженные пальцы.