Тамара Михеева - Дети дельфинов

— Очень нужен ваш самолет!

Она отвернулась, и темные глаза ее заблестели. И я почувствовал, что если полечу сейчас с Максимом, а Роська останется, то мне потом будет страшно неловко и в дружбе нашей что-то нарушится. Поэтому я все-таки сказал:

— А почему Роське нельзя лететь?

— Нельзя, — строго ответил Максим. — Это опасно.

— Я не боюсь! — встрепенулась Роська.

— Ежику понятно, что не боишься, — начал раздражаться Максим, — но самолет рассчитан максимум на двух человек. На двух! Понятно?

С этим, конечно, не поспоришь, но Роська робко возразила:

— Так ведь это, наверное, на взрослых, а мы-то маленькие.

— Там всего два места. Ты считать умеешь?

— Да чего там, — буркнул я. — Потеснимся. Мы с ней на одно сядем.

Максим смерил нас обоих долгим взглядом и вдруг рассмеялся:

— Ну вы даете! Водой не разольешь!

Испытания «Ласточки» были назначены на следующий день. Дядя Фаддей сказал, что сначала полетит один, а потом нас покатает.

Утром, пока в Центре шла планерка, мы выкатили «Ласточку» из ангара и кое-как дотащили до Холмов. По дороге нас встретил Леша Смелый, который, как всегда, опаздывал. Он не очень удивился. Сказал только:

— Ничего себе игрушка! Где вы такую откопали?

— Максим сделал, — как можно спокойнее ответила Роська.

— Ну-ну, — усмехнулся Леша и потрогал пропеллер. — Надо же, совсем как настоящий!

И пошел дальше.

Дядя Фаддей догнал нас у Зеленого холма. Он старый, глаза у него всегда уставшие, и на лице глубокие морщины. Но сейчас мне казалось, что он помолодел лет на двадцать: так ловко он совсем управлялся, говорил без умолку и то и дело улыбался.

— Ох, волнуюсь я, — сказал он, надевая пилотский шлем с «ушами», который принес с собой. — Сто лет не летал.

— Ничего, все получится, — уверил Максим. — Вы же сами говорили, что руки помнят.

— Да… Где-то уже голова не помнит, а руки… руки-то еще не забыли.

Он забрался на первое сиденье, что-то включил там, пощелкал рычажками и кнопочками. И наконец сказал:

— Отойдите подальше. И… скрестите пальцы!

Мы тут же скрестили. До самой последней минуты мне не верилось, что «Ласточка» возьмет и полетит, все казалось, как и Леше, что это игрушка, только очень похожая на настоящий самолет.

Но «Ласточка» взлетела!

Загудело что-то у нее внутри, заработал пропеллер, она двинулась с места, сначала по прямой, подминая траву, потом потихоньку вниз и почти у самого подножья Зеленого холма полетела ровно и низко, вздрагивая чуткими крыльями. Как жалко, что я ничего не понимаю в самолетах! Ни в устройстве, ни в том, как они работают. Вот дядя Фаддей и Максим понимают, и они остались довольны. Мы ликовали: самолет — это вам не просто так, это лучше шалаша на берегу Янки, лучше грота, даже лучше плота с парусом!

— Ну, вот и хорошо! Только смотри, Максим, чтобы без меня никаких полетов! — сказал дядя Фаддей. — И вот еще… чтобы никто про это не знал. А то попадет и мне, и вам по первое число. Будем летать помаленьку… Горючее у меня есть, так что иногда…

Потом дядя Фаддей покатал нас по одному. Я орал от восторга, как петух на рассвете. Это совсем не то, что летать на больших самолетах, здесь небо близко, а ветер можно потрогать руками. Максим уговорил дядю Фаддея научить его управлять самолетом.

— Это еще зачем? Без меня все равно нельзя летать.

— На будущее, — серьезно сказал Максим. — С машиной ведь тоже… чем раньше сядешь за руль, тем лучше будешь водить. Меня папа с восьми лет сажал.

Дядя Фаддей сдался. Он долго обучал Максима, а мы с Роськой сидели на вершине Зеленого холма, ели сочную землянику и обсуждали будущие приключения.

Обратно в ангар мы «Ласточку», конечно, не потащили. Соорудили в лесу на Зеленом холме шалаш и спрятали ее там. Со стороны совсем незаметно.

С этих пор мы стали ходить за дядей Фаддеем хвостиком. Но он, как назло, все время был занят — то одно, то другое! За всю неделю только один раз нас покатал. А потом Степанов отправил его на какие-то курсы. Аж на две недели! И тогда Максим сказал, что можем и без дяди Фаддея полетать. Если недалеко. Ведь он уже управлял самолетом сам. Да и вообще, это несложно. Не сложнее машины, если подумать. Мы еще немного поспорили, но в небо хотелось так сильно, что сдалась даже Роська!

Максим направил самолет в сторону леса. Под наше молчаливое согласие он пересек желто-зеленую границу Холмов — Леса, — и вот под нами простирается море деревьев. Наверное, это кедры. Или платаны. Сверху непонятно. Вдруг среди сплошного зеленого пространства мелькнул просвет. Поляна?