Лидия Чарская - Тайна института

Не замеченные Никой, обе девушки тихонько подкрадываются к ней сзади, и тонкие руки «мальчугана» ладошками крепко закрывают ей глаза.

– Ага! Попалась! Будешь сухари в печке сушить! – деланым басом говорит «цыганенок», в то время как ее подруга, оставаясь в стороне, беззвучно смеется.

– Ах! – скорее изумленная, нежели испуганная, со смехом роняет Ника.

– Берегись, о несчастная! Горе тебе! Ты заслуживаешь жесточайшей кары! – басит над ней смуглянка.

– Ха-ха-ха! Угадала! Угадала! Это Алеко! Алеко! – Ника вдруг разражается громким хохотом и бьет в ладоши.

Смуглые руки вмиг отпускают ее глаза.

«Алеко» и есть. «Земфира» и «Алеко». Двое героев Пушкинской поэмы «Цыганы» – Мари Веселовская, с ее глазами и лицом цыганки, и Шура Чернова – как два попугайчика из породы «inséparables» [9] Неразлучники ( франц. ). , дружат еще с младших классов и не расстаются ни на минуту. Хотя Алеко, герой «Цыган» Пушкина, и не цыган вовсе, а русский, попавший в табор, но тем не менее Шуру Чернову, похожую на мальчика-цыганенка, прозвали этим именем, а Мари Веселовскую – «Земфирой». Они вместе готовят уроки, вдвоем гуляют в часы рекреации [10] Отдыха. , вместе читают книги. Их парты рядом. Они соседки и по столовой, и по классу, и по дортуару. Они обе ревнивы, как истинные дети юга. И ни та, ни другая не смеет дружить с остальными одноклассницами.

Сейчас обе они пробрались в «клуб», чтобы прочесть новую интересную книгу.

– Ага, цыгане, вот они чем занимаются! Как вам удалось вырваться из класса? – улыбаясь всеми ямочками своего розового лица, спрашивает Ника. Жар печки горячим румянцем обжег ее щеки, плутоватые карие глазки засверкали шаловливыми искорками.

– А вот… – начала было своим низким грудным голосом Земфира, но в тот же миг умолкла.

Внезапно «клуб» наполнился шумом, смехом и суетой. Как вихрь ворвались под его гостеприимную сень пять новых проказниц – неуклюжая, крупная Шарадзе, за ней высокая и изящная «невеста Надсона», гибкая, тоненькая и нежная, сама похожая на цветок Хризантема, донна Севилья, с ее восторженным лицом и рассеянно блуждающими белесоватыми глазами, и подруга Муси Сокольской, «Золотая рыбка», или Лида Тольская, маленькая шатенка с веселыми прозрачными серыми глазами и хрустальным голоском.

Если слабость Муси Сокольской – цветы, особенно хризантемы, то у Лиды Тольской другое пристрастие: она обожает рыб. Как дома, так и здесь, в институте, в ночном шкафчике в дортуаре, у нее имеется крошечный аквариум, который она получила от своего брата в день ее рождения. С аквариумом много возни: надо каждый день менять воду, чистить его, кормить живущих в нем четырех золотых рыбок и двух тритонов. Надо скрывать существование аквариума от Скифки и другой, французской, классной дамы, от инспектрисы и прочего начальства. Делу содержания аквариума Лида Тольская предается с восторгом. Золотые рыбки и тритоны – это ее сокровище, ее богатство. И сама она похожа на рыбку – с ее холодными глазами, спокойными движениями и тоненьким голоском. «Золотой рыбкой» и прозвали ее подруги.

– Сухари! Сухари! Душки сухари! Прелесть сухарь! – запела армянка, подскакивая к печи и выхватывая оттуда горячий, обгорелый чуть не до степени угля кусочек хлеба, и тут же отдернула руку.

– Ай, жжется! – взвизгнула она на весь «клуб» и закружилась по комнате, дуя себе на пальцы.

– Как вы удрали от Скифки? Вот молодцы! – весело воскликнула Ника.

– Меня затошнило, как и тебя, – смеясь, говорит донна Севилья, – им (она мотнула головой на Хризантему и Золотую рыбку), как водится, захотелось пить; у нашей Шарадзе спустился чулок, потому что лопнула подвязка, – как видишь, все причины уважительные, не правда ли?

– А невеста Надсона как?

– А невесту Надсона увлек призрак жениха, – засмеялась Шарадзе, – и она, проходя мимо Скифки, тоже стала невидимой, как призрак или мечта.

– Глупые шутки, – презрительно произнесла белокурая Наташа и продекламировала вполголоса:

– А разве у тебя есть ум? А я и не знала, – невинно роняет подоспевшая Тамара Тер-Дуярова.

– Шарадзе, не воображаете ли вы, что вы у́мны? – вступается Золотая рыбка.

– А то глупа? Кто умнее – ты или я? Это еще вопрос, – неожиданно вспыхивает Шарадзе. – Кабы умна была, шарады да загадки решала бы, а то самой пустячной из них, душа моя, не умеешь решить, несмотря на все старания.