Лидия Чарская - Счастливчик (сборник)

Дверь широко распахивается. На пороге появляется высокий студент в тужурке [2] Тужу́рка – повседневная домашняя или форменная короткая куртка. , со смеющимися серыми, весело прищуренными глазами и маленькой черной бородкой.

Счастливчик не ошибся. Это Мик-Мик, собственно говоря, Михаил Михайлович Мирский, репетитор Счастливчика и дальний родственник, весь последний год готовивший мальчика в гимназию в первый класс. Счастливчик еще совсем маленьким мальчиком, когда он не умел хорошо говорить, прозвал Михаила Михайловича «Мик-Мик» и с тех пор его так и называет постоянно.

– Как, еще в постели! Но сегодня экзамен! – с деланым ужасом восклицает Мик-Мик и состраивает такую страшную физиономию, какая, по всей вероятности, была у Серого Волка, когда он намеревался проглотить Красную Шапочку в сказке. – Кира, безбожник вы этакий, ведь на экзамен опоздаете! Вот постойте, я вас!

Мик-Мик бросается к голубовато-белой постельке, хватает Счастливчика на руки и вертится с ним по комнате, высоко держа мальчика над головой.

– Сегодня экзамен! Экзамен, экзамен! – припевает он на мотив песенки «Жил-был у бабушки серенький козлик».

Счастливчик хохочет. Ему весело, забавно, но немножко холодно.

– Милый Мик-Мик, пустите меня!

– Я спущу вас, Счастливчик, лишь только вы скажете мне, что такое за зверь имя существительное?

– Это название предмета, – не сморгнув, отвечает мальчик, хохоча до слез.

– А глагол? Что за козявка божия глагол, Счастливчик?

– Глагол означает действие предмета! – снова получается между двумя взрывами смеха веселый ответ Счастливчика.

– Тра-ля-ля! Вы молодец, Счастливчик, и получаете свобод у…

И в одно мгновение ока мальчик высоко вскинут на воздух и водворен обратно в постель.

За шторой усугубляется возня, и отчаянный голос пронзительно вопит на всю спальню:

– Желаю вам доброго утра! Бонжур!

– Ха-ха-ха-ха! Ах, Коко, бедняжка! Надо его освободить.

В одну секунду Мик-Мик уже у окна. Синяя штора поднята, и белая волна солнца и света вливается в комнат у.

На окне висит большая клетка. В ней зеленый попугай с розовой головкой. Он чистит лапку клювом и поет картавым птичьим голосом:

– Нет, уж ты меня извини, попка, а ты вполне законченный дуралей, – смеется Мик, просовывая и тотчас выдергивая указательный палец между прутьями клетки.

Коко сердится и свистит. Он всегда свистит в таких случаях.

Потом как ни в чем не бывало затягивает снова:

И ни с того ни с сего прибавляет совсем уже ни к селу ни к городу:

– Попочка любит винегрет!

Мик-Мик и Счастливчик заливчато хохочут.

– Еще в постельке! Ай-ай-ай, как нехорошо! Небось Михаил Михайлович уже пришли, чтобы приготовить тебя, Счастливчик, к экзамену, а ты еще в постельке!

Старая, рыхлая, простодушная, как и все русские няни, Степановна проникает в детскую и укоризненно качает седою как лунь головою в ослепительно белом чепчике.

Коко, который именно за этот белый чепец да еще за упорное нежелание давать ему сахар недолюбливает няню, при появлении ее заливается отчаянным криком:

– Ступай прочь! Ступай прочь!

Этой фразе выучил Коко молодой лакей Франц, который тоже не любит няню, не любит за то, что она держит себя, по его выражению, «превыше барыни».

При неожиданном крике Коко няня вздрагивает, пугается, потом начинает сердиться.

– Тьфу, пропасть! – ворчит она. – Глупая птица! Постой, я вот тебя!..

– Я вот тебя! – как эхо крикливо вторит ей попугай.

Счастливчик с Мик-Миком хохочут. Няня начинает сердиться уже самым серьезным образом.

– Барыня вас спрашивали, батюшка мой, – обиженным голосом обращается она к студенту. – Благоволите пройти в столовую.

– Хорошо, я сейчас «благоволю пройти» в столовую, – отвечает, смеясь, Мик-Мик, – а вы, старушка божия, не извольте себе ради глупой птицы кровь портить. Ведь Коко безвредная штучка.

– Коко безвредная штучка! – покорно соглашается попугай.

Мирский вышел. Няня принялась за мальчика. Началось утреннее одевание, обмывание, расчесывание длинных и мягких, как паутина, белокурых кудрей Счастливчика.

Обтерев все тело мальчика губкой, смоченной в туалетном уксусе, няня надела прежде всего Кире фланелевый набрюшник на животик, тонкую шелковую фуфайку, теплые егеровские носочки на ноги, а поверх них – длинные, выше колен, шелковые черные чулки и высокие, из желтой кожи, на четырнадцать пуговиц, сапожки. Потом за мраморным, маленьким, как игрушка, умывальником собственноручно намылила ему руки, уши, обтерла губкой лицо, вычистила ногти и зубы и, наконец, надела на Киру дорогой бархатный, с кружевным белым воротником и манжетами, прелестный костюмчик.