Николай Печерский - Масштабные ребята

Слушая завывание волка, я тоже каялся в своих грехах. Я мало прожил на свете, но уже натворил много неприятных и позорных дел: хватал двойки, потому что любил спать и не любил работать, вырывал из дневников листы, грубил учителям, сваливал свою вину на других и особенно на своего лучшего друга Леньку Курина. Теперь, когда шли последние минуты моей жизни, я понял, что Ленька в самом деле был масштабным человеком. Он выручал из беды товарищей и горой стоял за справедливость и крепкое мальчишеское братство. Ленька — это был Ленька!

Я не хотел ничего преувеличивать и хвалить себя в эти трагические и ужасные минуты. Видимо, у меня тоже есть какие-то недостатки… Если волк передумает и все-таки не пойдет на крайнюю меру, я перевоспитаюсь и буду жить совсем по-другому. Я приду к Пал Палычу и честно, без утайки скажу ему:

— Пал Палыч, накажите меня. Я трус и ничтожная личность. Ленька Курин не виноват. Я сам разбил шестеренку…

В хороших книжках все заканчивается благополучно. Я уже говорил об этом. Если какой-нибудь писатель вздумает писать книжку про меня, он останется доволен.

Первобытной обезьяны и снежного человека из меня не вышло. Точнее: утром возле юрты послышались громкие голоса. Я вскочил с полатей, протер заспанные глаза и увидел в окошке ребят. Впереди всех стоял Ленька Курин, а возле него плотник якут, который недавно подарил мне настоящий гвоздь.

Через две минуты я знал все. Вчера Ира-маленькая прибежала из тайги в поселок и подняла трам-тара-рам. Ира сказала, что я заблудился в тайге или вообще сбежал в неизвестном направлении.

После обеда ребята отправились на поиски. Они обшарили все вокруг поселка и, конечно, вернулись ни с чем. Ночью в поход отправились с фонарями и факелами строители, а утром Пал Палыч снова поднял всех ребят. Пал Палыч, повел седьмой-б к торфяникам, а Ленька и якут-плотник отправились сюда. По глазам Леньки я видел, что он очень доволен. Теперь Ленька будет говорить, что спас меня, вырвал из лап смерти и так далее.

Ликований при встрече не было. Ребята устали и, главное, думали, что я спасовал перед трудностями и дезертировал со стройки. Мне было обидно. За кого они меня принимают!

Ленька снова делал вид, будто он самый старший и самый главный. Ребята сели отдыхать, но Ленька тут же поднял всех на ноги.

— Пошли, — сказал он, — а то мы из-за этого дурака на работу опоздаем.

Счастье Леньки, что вокруг было много свидетелей. Если б Ленька был один, я бы не посчитался с его самолюбием. Я бы сказал Леньке такое, что он бы сразу скис.

Подозрительно смотрел на меня почему-то и якут-плотник. Когда мы выбрались на тропу, он тронул меня за рукав и тихо, так, чтобы никто не слышал, спросил:

— Ты, однако, куда убегал, Колян?

— Видите, — сказал я, — тут замешан один человек. Но я еще сам не знаю, замешан он или не замешан. Если он замешан, тогда я все расскажу. Вы меня понимаете?

Плотник шевельнул черными густыми бровями, но ничего не ответил. Похоже, он не поверил. Это было обиднее всего. Если он про меня так думает, пускай забирает свой гвоздь.

Я шел вслед за ребятами и ругал сам себя. Зря я все-таки поторопился и сделал Леньку масштабным человеком. Ленька типичный карьерист и думает только о себе. При всех ребятах он назвал своего лучшего друга дураком. Я ему никогда этого не прощу!

Про шестерню Пал Палычу говорить тоже не буду. Конечно, я давал клятву, когда возле юрты тянул свою поминальную песню серый. Но это ничего не значит. Тогда была такая обстановка, а теперь совсем другое. Я не мог предвидеть всего.

До обеда работать почти не пришлось. Пока переоделись, пока то да се, затрубил горн и мы отправились в столовую. На стене, как раз напротив моего стола, я увидел плакат. На длинной бумажной полоске красными буквами было написано: «Кто не работает, тот не ест». Я сразу узнал Ленькин почерк. Никто не умел в классе вытягивать так залихватски крючок на букве «К».

Плакат ни капельки не испортил мне аппетита. Прежде чем упрекать человека и швырять в него камнями, надо все продумать и все взвесить. Если бы Ленька был умнее, он бы понял это сам.

Пал Палыч всегда говорил нам: «Терпение, терпение и еще раз терпение». Но сейчас я видел, что Пал Палыч изменил этому правилу. Он то и дело поглядывал в мою сторону и как будто бы говорил: