Николай Печерский - Масштабные ребята

— Прекрасная пила, — сказала она. — Это зубчатка?

— Конечно.

Зинаида Борисовна задумалась. На лоб ее легли три тонких озабоченных морщинки.

— Ты будешь с Маниченко пилить сухие деревья, — сказала она. — Мы должны очистить поселок от сушняка.

Вместе с Зинаидой Борисовной мы отправились искать сушняк. Сделать это было нелегко. Солнце уже припекало вовсю, но деревья еще не распускались. По ночам были заморозки. Маленькие, наполненные зеленым клеем, листочки знали это и боялись выпрыгивать из почек.

Но вот наконец Зинаида Борисовна нашла то, что искала. Она остановилась возле старого корявого дерева, внимательно осмотрела его, а потом сорвала тоненькую веточку и пожевала.

— Это сушняк, — уверенно сказала она. — Можете пилить.

Мы с Маничем немедленно принялись за дело. Мы были не хуже других и тоже хотели благоустраивать свой ПГТ.

Не успели мы добраться до середины ствола, в конце Большой Садовой раздался страшный крик.

— Кар-р-аул! Кар-раул!

Мы прислушались и сразу узнали голос Иры-большой.

— На помощь! — крикнул я ребятам и помчался по Садовой. В ушах засвистел ветер, под ногами, как выстрелы, захлопали оторванные доски тротуара.

Еще издали мы увидели ужасную картину. Трое мальчишек из седьмого-б вторглись на нашу территорию и отнимали у Иры-большой замечательный Ленькин плакат с огненно-красными жарками, синими колокольчиками и далеким южным цветком. Ира-большая ухватилась руками за шест плаката и пинала негодяев из последних сил своими длинными ногами.

— Кар-р-аул! — неслось по Большой Садовой. — Кар-раул!

Мальчишки увидели нас и побежали к своим. Весь наш класс с шумом и криком ринулся на обидчиков. Стена пошла на стену. В воздухе засвистели камни, где-то звякнуло и разлетелось вдребезги оконное стекло.

Трудно сказать, чем могла закончиться эта невиданная и неслыханная в ПГТ баталия.

— Тр-рр-р! — неожиданно заверещал на Малой Садовой свисток милиционера. — Тр-рр-р!

Подхватив полы шинели, штатная единица ПГТ мчалась во весь опор к месту происшествия.

По Малой Садовой, отмахивая рукой такт, шагал милиционер, а за ним в полном составе два класса — наш и седьмой-б. Мы могли убежать, и милиционер ни за что не переловил бы нас. Но мы не поддались малодушному инстинкту и мужественно шли вперед. Мы знали, что правда на нашей стороне.

В седьмом-б царили паника и смятенье. Я шел сзади всех и слышал, как шептались между собой заговорщики: «Ты говори, как будто не так, а так…» Напрасные ухищрения! Ложь всегда вылезет наружу. Это известно всем!

Нас и седьмой-б привели в школу и посадили на скамейку в актовом зале. Нас — справа, а седьмой-б — слева. В школе в этот тревожный и ответственный момент не было ни директора, ни завуча, ни классного руководителя седьмого-б. Он ушел куда-то еще до драки и теперь даже не знал, как низко пал в глазах общества его класс.

Единственным представителем администрации была Зинаида Борисовна.

Милиционер открыл тощую дермантиновую сумку и вынул оттуда большой лист графленой бумаги с черным зловещим заголовком «Протокол допроса». В актовом зале стало тихо, как в могиле.

Милиционер спрашивал нас по очереди про битву на Малой Садовой и записывал ответы в «протокол допроса». Формально в этом протоколе все было правильно, а по существу все неправильно. Получалось так, как будто бы виноват во всем был только наш класс. И стекло мы высадили, и пиджак кому-то в клочья изодрали, и синяков наставили нахалам из седьмого-б.

Мы пытались возразить и высказать объективно свою точку зрения, но милиционер ничего не желал слушать и твердил как заведенный: «Отвечайте кратко — «да» или «нет».

Обмакнет перо в чернильницу, нахмурит брови и спрашивает:

— Стекло разбили? Да или нет?

— Да.

— Доску с забора отодрали?

— Да.

— Шапки в грязь бросали?

— Да.

И так без конца — «Да, да, да».

Больше всего досталось Ире-большой за ее длинные ноги.

Ира даже заплакала.

Обстановка достигла высшего накала или, как еще говорят, апогея. Во время этого апогея дверь актового зала неожиданно открылась и на пороге появился наш Пал Палыч и рядом с ним Ира-маленькая.

Наш класс и седьмой-б встали со скамеек и хором крикнули: