Владимир Майбородюк - Приключения Пиноккио – 2, или Тайна золотых монет

– Ты права, Джессика. Это будет финальный поединок. Но сойдемся мы в нем не по удару гонга. Он не прозвучит ни в начале, ни в конце нашей встречи. Да и нужен ли он? Ведь второй его удар одной из нас вряд ли суждено будет услышать… Разве что, – криво усмехнувшись, Мадавати подняла глаза к потолку, – разве что потом она сможет взглянуть на все это оттуда. Так сказать, со стороны…

– Со стороны… – словно эхо, повторила за Мадавати Джессика. – Кстати, а вот как раз со стороны-то мы обе, наверное, и неплохо смотримся. По крайней мере, пока. Две очень решительно настроенные одна против другой женщины. Женщины, которым удалось обойти мужчин…

– Это потому, что мы умнее их, – усмехнулась Мадавати. – Это потому, что мы предусмотрительнее и способнее их…

– Не стану возражать! Но если мы с тобой такие разумницы, то не глупо ли было бы с нашей стороны доверять решение очень важного вопроса двум неразумным железякам?

– Ах, вот что! – поджала губы, услышав эти слова, экстремистка. – Ты хочешь сказать, что…

– Только то, – перебила Мадавати Джессика, – что если нашим металлическим доверенным случиться высказаться каждому в пользу своей клиентки одновременно, то обозревать панораму сверху придется нам вдвоем. А мне лично этого не хотелось бы. Потому что и там нас наверняка будет смущать присутствие друг друга…

– Я поняла тебя! Ты хочешь сражаться без оружия! Что ж, хорошо! Я готова. Но если кто-либо из здесь присутствующих захочет помешать нам, либо посмеет приблизиться к нему, – обведя взглядом заложников, экстремистка указала рукой на сидевшего под стойкой, закатив глаза, Раджана Кгхишту, – чтобы взять у него пульт, тот будет иметь дело со мной. Я, Мадавати, перегрызу ему горло! – И с этими словами экстремистка швырнула свой пистолет в уже свободный от человека-амфибии фонтан. Вяло плескавшемуся в нем до недавнего времени толстому экстремисту, теперь извергавшему из себя струи воды, как раз делали искусственное дыхание…

Впрочем, теперь все, кто нуждался в медицинской помощи, могли беспрепятственно получить ее. Приободрившиеся заложники, движимые чувством сострадания и из гуманных побуждений взяли на себя заботу о всех, кем бы они ни были, пострадавших. Вернее, о тех, к которым они могли приблизиться. И к которым, к сожалению, как раз и не принадлежал всеми брошенный и покинутый Раджан Кгхишта…

Увидев, что Мадавати выбросила свой пистолет, Джессика последовала ее примеру. Но она не стала бросать «Узи» в фонтан. Она просто положила автомат на пол и подальше отодвинула его от себя ногою.

– Теперь смотри и слушай, – заговорила Мадавати, глядя прямо в глаза Джессике. – Смотри и слушай… Сейчас ты увидишь то, чего тебе больше никогда не увидеть… Не увидеть нигде и никогда…

Тактика выжидания, к которой в определенных случаях прибегала Джессика, вступая в схватку, очень часто оправдывала себя. Позволяя ей выйти из поединка с кем бы то ни было, с, так сказать, минимальными потерями и имея неплохой результат. Но сейчас, ожидая нападения экстремистки и готовясь дать ей отпор, она неожиданно для себя обнаружила, что слова Мадавати, слова, которые та произносила медленно, растягивая их, и громким шепотом, и загадочные пассы той, выполняемые плавными движениями рук в ее сторону, начинают оказывать на нее, Джессику, какое-то странное воздействие.

Молодой женщине показалось, что освещение в зале Банка вдруг стало менее интенсивным, чем оно было еще минуту тому назад. И что с каждой прошедшей секундой оно продолжает ослабевать…Стараясь отогнать наваждение, Джессика провела рукой по глазам. Но нет, наваждение не исчезло. Наоборот, темнота по-прежнему продолжала наступать, и при этом как-то неприродно быстро.

Джессика не могла понять, в чем дело и откуда это все, но она чувствовала с каждой секундой возраставшее давление на нее какой-то неведомой силы… Силы, подавляющей волю и мешавшей ей сконцентрировать свое внимание на происходящем. Молодая женщина опасалась, что если так и дальше будет продолжаться, то она, чего доброго, скоро не сможет адекватно реагировать на него…

Между тем свистящий шепот Мадавати, ее голос, который теперь и шепотом-то нельзя было уже назвать, звучал все громче и громче. При этом, несмотря на попытки Джессики всячески сопротивляться ему, все глубже проникая в ее мозг и туманя ее разум…

Вдруг Джессика увидела, что там, где только что находилась Мадавати, очертания черной фигуры которой, ранее четкие, теперь были какими-то неясными и размытыми, – теперь там движется, оторвавшись от пола и плавно покачиваясь над ним, многорукое и извивающееся всем корпусом хвостатое существо…