Фрэнк Бойс - Просто космос

Он поднял глаза и улыбнулся.

— Я папа Самсона Второго, — сказал он и указал на своего сына. Самсон Второй сидел рядом с Флоридой и тоже держал на коленях большую толстую книгу.

— Я Лием, — сказал я и собрался уже спросить, почему у Самсона Второго такое странное имя, но он меня опередил:

— А я Самсон Первый. Из Ватерлоо.

— Я тоже из Ватерлоо. Только у нас там рядом окружная дорога… вместо джунглей.

Самсон Первый вернулся к своей книге.

Следующий папа был лыс и одет в дорогой синий костюм. Он сразу же выдал мне карточку со своим именем и номером телефона, кивнул на мальчика, который только что заграбастал себе игровую консоль, и сказал:

— Вон тот славный парень — Хасан Ксанаду, мой сын. А я Эдем Ксанаду. Для вас — Эдди.

У третьего папы была стрижка ежиком и грудь колесом.

— Мартине, — представился он и коротко кивнул. — К вашим услугам. — И стиснул мою руку так сильно, что я засомневался, приветствие это или уже начало рукопашной. — Я отец Макса. Эй, Макс! Поздоровайся.

На том конце салона мальчик с точно таким же ежиком вскочил с места и кивнул мне точно так же коротко.

— Макс — это уменьшительное имя, — пояснил его отец. — Полностью он Максимум. Максимум Мартине.

— Лием Дигби, — представился я. — Это полностью. Но можно просто Лием…

— А меня можно просто месье Мартине.

— …Я папа Флориды, — закончил я.

Так и сказал. Первый раз произнес это вслух. Было такое странное ощущение, будто все меня разглядывают. Сейчас кто-нибудь из них усмехнется и скажет: «Какой ты папа, тебе же двенадцать лет». Поэтому я произнес слова, которые, с моей точки зрения, должны были немедленно всех убедить:

— Кто смотрел вчерашний матч?

Папы заговорили одновременно.

— Они должны купить хорошего защитника, — сказал Эдди Ксанаду.

— Какой смысл, если у защиты никакой дисциплины? — возразил «просто месье Мартине».

— С точки зрения теории вероятности, на одних собственных голах турнир выиграть невозможно, — сказал Самсон Первый. — Надо еще уметь отбивать голы противника.

Вот так. Элементарно. И это я даже не смотрел вчера футбольный матч. Если честно, я даже не знал, был ли вчера какой-нибудь матч.

А может, я просто прирожденный взрослый.

— Ну все, — улыбнулась Дина Дракс. — Я полетела! Шутка. Я хотела сказать, что мне пора за штурвал. Ну да, я сама поведу самолет. Так проще всего сохранить в тайне место нашего назначения. Пилот, конечно, из меня неважный, но ничего, по ходу сориентируюсь.

У всех просто челюсти отвисли.

— Еще одна шутка! — рассмеялась она. — Ловко я вас купила? Не волнуйтесь, мой папа давал мне первые уроки пилотирования, когда я еще сидела у него на коленях. Так что я неплохо вожу самолет.

И она удалилась в кабину. Уж не знаю, часто ли пилоты так шутят, — по мне, лучше бы они вообще не шутили. Я вцепился в подлокотник, закрыл глаза и попытался представить, что самолет — это просто такой аттракцион.

Для аттракциона наш перелет в Китай оказался длинноват — думаю, часов двенадцать. А когда уже привыкаешь к мысли, что летишь на высоте тридцать тысяч футов, то, пожалуй, и скучноват. Хотя вид, конечно, — ух! Просто космос. Внизу облака, облака, облака, как взбитые сливки из баллончика. И тень от самолета бежит по облакам, как собачка по снегу.

Рядом со мной на мягком диване сидел Эдди Ксанаду.

— Неплохой самолет, да? — сказал он.

— Отличный.

— Вот. Мой Хасанчик хочет купить себе такой же. И он его купит, непременно купит. Денежка сама к нему идет, у него по этой части особый талант, еще в младших классах проявился. У нас в стране как: то война, то опять война, и все время что-то меняется. Даже школьная форма. Скажем, вчера все ходили в белых рубашках, а завтра велено прийти в голубых. Все, естественно, бегут в магазин искать голубые рубашки. А их нет! И вот на следующее утро является Хасанчик в школу, открывает свой ранец, а там этих голубых рубашек — видимо-невидимо! Он их скупил, все до единой! Пришлось всем покупать рубашки у него. Понятное дело, чуть подороже, чем в магазине. Вот так он заработал свою первую денежку. Потом еще, еще, и к двенадцати годам мой мальчик уже сам купил себе дом! Сейчас он его сдает. А у вас, мистер Дигби, как с этим делом? Любит вас денежка?

Я вспомнил, что, уезжая, вообще забыл про деньги, ничего с собой не взял.

— Нет, — сказал я. — Не любит.

— A-а. А Хасанчик у меня — финансовый гений.

— Простите, что вмешиваюсь, я невольно подслушал… — сказал Самсон Первый. — Так ваш сын тоже гений? Это правда?