Цао Вэньсюань - Бронза и Подсолнух

– Не надо винить меня. Ведь это ты был непослушным.

Он больше не заставлял животное работать, а снял с него хомут и обмотал поводья вокруг его рогов. Отец будто сказал этим животному: «Иди куда хочешь».

Но буйвол стоял на месте. Отец сел на обочину рисового поля и закурил.

После собрания у старой софоры бабушка, оперевшись на палочку, стояла у ограды перед входом и смотрела на дерево.

Когда мать Цинтуна вернулась к реке просить сына спуститься с бетонной сваи, бабушка тоже пришла вместе с ней. Посмотрев на внука, она не сразу стала просить его спуститься. В этой семье бабушка больше всех беспокоилась о внуке. Она же и больше всех понимала Цинтуна.

Отец и мать каждый день должны были работать в поле, поэтому в основном он воспитывался бабушкой. До пяти лет мальчик спал вместе с бабушкой – у нее в ногах. Когда бабушка наталкивалась ногами на теплое и мягкое тело своего маленького внука, ее сердце наполнялось неописуемым чувством счастья. Когда зимними вечерами на улице свирепствовал холодный ветер, для бабушки ее спящий в ногах внук был словно тазик с горячим углем. Жители Дамайди видели, что куда бы ни пошла бабушка, она всегда брала с собой внука. Они также замечали, что они постоянно ведут нескончаемые беседы. Цинтун использовал взгляд и жесты, а бабушка всегда принимала их сердцем и понимала их смысл. Между ними никогда не возникало преград. Даже когда они говорили на сложные темы, бабушка без малейших усилий понимала своего внука. Во внутренний мир Цинтуна доступ был только у одного человека. И это была его бабушка. К тому же ей очень нравилось находиться в его удивительном мире.

Бабушка, глядя на внука, который высоко сидел на бетонной свае, сказала ему:

– Ну что ты там все сидишь? Если тебе хочется поговорить, то разговаривай с отцом. Он – глава семьи. Если ты не говоришь, а сидишь там наверху, то так и просидишь зря всю жизнь… Тебе хорошо все нужно обдумать. После того, как девочка придет в нашу семью, тебе уже нельзя будет веселиться и играть, тебе нужно будет зарабатывать деньги… Ты все еще не спускаешься? Если не спустишься, то ее другая семья заберет к себе… К ней нужно будет хорошо относится и не обижать ее… Если ты ее обидишь, то тебе пощады не будет. Я вижу, что твоему отцу нравится эта девочка. Он только беспокоится, что наша семья слишком бедная… Спускайся, спускайся.

Бабушка шаткой походкой подошла к воде и подтолкнула шестом лодку к бетонной свае.

Когда Цинтун услышал слова бабушки и увидел приближавшуюся лодку, то мальчик, обхватив сваю, соскользнул в лодку.

По неизвестной причине отец привел буйвола обратно. Отец хотел, чтобы буйвол вспахал поле. Он пахал в течение некоторого времени, но потом остановился, снял с животного хомут и привел буйвола обратно домой.

– Почему ты так быстро вернулся? – спросила мать.

Отец не проронил ни слова.

Цинтун встал перед отцом и с помощью взгляда и жестов, которые были понятны только его близким людям, поспешно сказал отцу:

«Куйхуа – хорошая девочка, очень хорошая девочка. Давай ее возьмем в нашу семью. Я буду хорошо работать, обязательно буду хорошо работать! На новый год мне не нужна новая одежда. Я больше не буду просить мяса. Мне нравится, что она станет моей младшей сестрой».

Глаза мальчика наполнились слезами.

Глаза матери и бабушки тоже наполнились слезами.

Отец, схватившись за голову, сел на корточки.

– Наша семья бедная, но я не верю, что мы не сможем воспитать эту девочку. Каждый из нас будет в чем-то себе отказывать. Так мы сможем ее вырастить. У меня как раз нет внучки! – сказала бабушка.

Цинтун, потянув бабушку за руку, направился к старой софоре.

Отцу следовало остановить их, но он только вздохнул им вслед.

Мать пошла за ними, и вскоре отец тоже последовал за семьей.

Буйвол побежал вперед и возглавил шествие.

Когда они шли по улицам деревни, то люди спрашивали, куда направляется вся их семья. Они не отвечали, а шли к старой софоре.

Солнце уже садилось на западе.

Толпа возле старой софоры поредела, но женщины из школы кадровых работников так и сидели вместе с девочкой на каменной мельнице. Семья Гаюя была уже довольно близка с девочкой. Мать Гаюя даже сидела на каменной мельнице, ее рука лежала на плече Куйхуа, а лицо было повернуто так, словно она разговаривает с девочкой.

Сложившаяся ситуация должна была скоро проясниться.

Лицо главы деревни выражало одновременно беспокойство и радость.