Елена Батуева - Паутина

— Ясно. То есть… Ничего не ясно. Если ты принц, то почему должен бояться какого-то придворного волшебника?

Прикажи — и он или его сподвижники, слуги, вассалы, не знаю, кто там, отвалят. Нет?

— Боюсь, что нет. Слышала поговорку: «Вассал моего вассала — не мой вассал»? — я кивнула. — Ну вот, это напрямую относится к сложившейся ситуации. Наёмники — служат Удо, Удо служит Кардиналу, Кардинал не служит никому, кроме Бога, они с моим отцом на разных сторонах баррикад.

— Воюют, что ли?

— Нет.

— Ну, тогда я ничего не понимаю.

— Ну как? Есть власть духовная — Кардинала, есть власть монаршая моего отца. Кардинал вообще не любит все эти сколки, они с отцом предпочитают биться только за шахматной доской. А Удо, он… Он хочет их направить друг против друга.

— А ему-то какая выгода?

— Не знаю, — ответил Кирилл, но по его лицу было видно, что ответил он не совсем честно.

— Неужели Кардинал не знает, что за человек этот Удо?

— Какой бы он человек ни был, но маг он великий — этого отрицать нельзя. Вот Кардинал и держит его при себе.

— Но зачем его наёмникам на тебя нападать? — этого я никак не могла понять.

— Очень холодно. Давай я тебе это завтра объясню.

— Ты хотел сказать сегодня? — я посмотрела на часы.

— Да, уже сегодня. Иди спи, а нам с ребятами надо посоветоваться о том, куда завтра идти.

— Спокойной ночи.

— Спи спокойно, — Кирилл едва заметно подмигнул, и я пошла обратно в пещеру.

Мне бросили в лицо какие-то грязные тряпки. Это окончательно привело меня в себя. Я откинула их от себя, оперлась на локоть и приподнялась, протирая заспанные глаза. Костёр почти потух, и лишь немного дымились остатки недогоревших углей. Солнце давно встало и теперь ярко освещало пещеру. Надо мной стояла Кэт:

— Можно было бы и поаккуратней, — недовольно пробурчала я, напуская на себя самый грозный вид, который могла изобразить.

— Давайте быстрее, — произнесла она, скептически меня оглядывая. Сейчас в городе — самая торговля. Если соответственно оденемся, может, обойдётся без ненужных жертв, — при этих словах эта малолетка посмотрела на меня с таким видом, будто ненужной жертвой так или иначе быть мне.

— Понятно, — я встала и попыталась определить, где у принесённого верх, где низ. — Слиться с местным колоритом, так сказать.

— Это накидка, — Кэт вырвала у меня тряпьё, встряхнула его — и действительно, в её руках оно стало неким подобием одежды. — Когда сойдём с горы, наденьте капюшон и опустите голову.

Я надела на себя серую ткань, Кэт туго завязала тесёмку на шее, оправила на мне накидку и придирчиво осмотрела с ног до головы. На ногах она собственно говоря и остановилась. Я, уловив ход её мыслей, отошла в сторону и одёрнула накидку ниже.

— Ну нет, босоножки я не сниму! В чём мне прикажете домой топать от этого вашего Тезаруса?

— Накидка не достаточно длинна, — Кэт была непоколебима. Откуда-то из-под камня она выудила старые разодранные сандалии. — Очень удобные. Достались от одного монаха…

— Нет! — завопила я. — Никто не заставит меня это надеть! А вдруг у него грибок был? Или ВИЧ?

— Вот только не надо красивых слов, — Кэт встала в позу, а я попыталась понять, где конкретно она нашла красивые слова. — Забыли, с кем имеете дело? ВИЧ через обувь не передаётся. Да и потом, какой ВИЧ у монаха?

— Да откуда ты, малявка, знаешь, что это был за монах?! И как ВИЧ передаётся? И как?.. — я запнулась, не зная, о чём ещё можно спросить у современного подростка, чтобы убедить его в своей правоте. Они же сейчас такие умные! Они всё сами знают…

— Уйёё! — простонала Кэт, прикрыв рукой глаза. — Да катитесь вы!.. Ух, если бы не милорд. Не хотите — не одевайте!

И пусть вас схватят, посадят и тогда никакого Тезаруса, никакого дома такой истеричке, как вы, не видать!

— А ты, конспиратор разэтакий! Молчала бы! А то трясёт тут своими волосами, Мальвина! Кудряшка Сью! Тебя, что, будем наголо брить, чтоб не попасться? Сама-то ни за что бы с причёской не рассталась! У меня босоножки из Лондона, между прочим! Да, я — истеричка! Но с туфлями не расстанусь! Ты знаешь, сколько с меня за них на таможне содрали? Незаконно, между прочим! А как я в них экзамены сдавала? А как всю Москву вдоль и поперёк на машине изъездила?! Да они у меня боевые! Мой талисман! — под конец тирады, когда у меня уже кончилось дыхание, а в пещере собрались все, кроме Кирилла, я чувствовала себя полной дурой. Настоящей идиоткой, страдающей за правое дело. Хотя это чувство ни за что не сравнилось бы с тем, что я почувствовала буквально через минуту: