— Я хотел сегодня утром сам попробовать нового коня, но не смогу из-за дел. Почему бы вам, Джон, не заняться им после завтрака: поезжайте через луг до Хэйвуда, а обратно берегом мимо водяной мельницы. Это даст вам возможность посмотреть его в разных аллюрах.
— Хорошо, сэр, — ответил Джон.
После завтрака он пришел с уздечкой в руках. Взнуздывал он меня не торопясь, тщательно подгоняя ее к моей голове, проверяя, достаточно ли мне удобно. Затем он вынес седло, которое оказалось слишком узким для моей спины, что Джон сразу же заметил, сходил за другим седлом: оно пришлось мне впору.
Вначале он пустил меня шагом, потом рысью, потом легким галопом, а когда мы выехали на луг, он слегка дотронулся до меня хлыстом, и я пошел полным гало-пом.
— Ого, мой мальчик, — сказал Джон, натягивая поводья, — ты, думается мне, с радостью поскачешь за гончими!
На обратном пути мы встретили в парке мистера Гордона и его супругу.
— Ну что, Джон? — спросил хозяин. — Что вы о нем думаете?
— Первоклассный конь, сэр, — доложил Джон. — На ногу легок, как олень, отличная резвость и при этом слушается малейшего движения поводьев. На выезде с луга нам попалась навстречу подвода, сэр, знаете, одна из тех подвод, на которые что только не наваливают: и корзины, и узлы, и бог знает что еще. Вы же понимаете, сэр, лошади при таких встречах часто нервничают, но наш только посмотрел на подводу и спокойненько пошел своей дорогой. А возле Хэйвуда охотились на кроликов, и совсем близко раздался выстрел. Конь задержался, посмотрел и пошел себе дальше, ни вправо не шарахнулся, ни влево! Я только крепко держал поводья и не торопил его. Его, видать, жеребенком не запугивали и обращались с ним хорошо.
— Прекрасно! — мистер Гордон был доволен услышанным. — А завтра я сам на нем поеду.
На следующий день меня подвели к хозяину. Памятуя добрые советы моей матери и прежнего хозяина, я старался делать все именно так, как желал мистер Гордон. Я обнаружил, что он отличный наездник, хорошо чувствует коня и очень считается с ним.
Когда мы возвратились домой, хозяйка ожидала на крыльце.
— Ну что, дорогой? — спросила она. — Как тебе понравилась новая лошадь?
— Я совершенно согласен с оценкой Джона. Более приятного коня вообразить невозможно! Но как мы станем его звать?
— Может быть, назовем его Эбен? Он мастью напоминает черное эбеновое дерево.
— Да нет, мне не нравится это имя.
— А Воронок? Помнишь, так звали старого коня твоего дядюшки!
— Но он куда красивей, чем даже в молодости был дядин Воронок!
— Ты прав, — согласилась хозяйка, — он очень красив, у него такая милая, добт рая мОрда, такие прекрасные и умные глаза… Не назвать ли нам его Черный Красавчик?
— Черный Красавчик? Очень хорошее имя! Мне очень нравится! Так и будем его звать.
Так меня и звали.
В конюшне Джон радостно сообщил Джеймсу, что хозяин с хозяйкой подобрали мне хорошее имя, настоящее английское имя, которое имеет смысл, не то что разные там Маранго, Пегас или Абдулла!
Оба посмеялись, и Джеймс сказал:
— Если бы не страшные воспоминания, я бы назвал его Роб-Рой. В жизни не видел, чтобы кони настолько походили один на другого!
— Ничего удивительного, — ответил Джон. — Разве ты не знаешь, что они оба от Герцогини, старой кобылы фермера Грея?
Я впервые услышал об этом: значит, несчастный Роб-Рой, который погиб во время охоты, приходился мне братом! Только теперь я понял, отчего моя мать так тяжело переживала гибель Роб-Роя. Хотя вообще у лошадей не существует семейных уз; во всяком случае, будучи проданы, лошади уже не узнают друг друга.
Джон явно гордился мной. Он расчесывал мою гриву и хвост до тех пор, пока они не обретали шелковистость женских волос. Он подолгу беседовал со мной. Конечно, я не в силах был понять все его слова, но я учился все лучше понимать смысл того, что Джон говорил и что хотел бы от меня. Я сильно привязался к Джону, он был всегда так добр и ласков со мной, он будто понимал лошадиные чувства; когда он меня чистил, он знал, в каком месте может быть больно, а в каком щекотно. Оттирая мне голову щеткой, он с такой осторожностью старался не задеть глаза, точно они были его собственные, и никогда, никогда не причинял мне неудобств.
Конюшенный мальчик Джеймс Ховард был столь же внимателен и посвоему приятен, и я пришел к заключению, что мне повезло. На конюшне помогал еще один человек, однако к нам с Джинджер он не имел касательства.
Через несколько дней меня запрягли вместе с Джинджер. Я немного тревожился, не зная, как мы с ней поладим, но она прекрасно повела себя, если не считать того, что, увидев меня, сначала прижала уши.
Читать дальше