Владислав Крапивин - Рассказы и повести

— Нам спичек вовсе и не надо, — удивленно сказал Васек. — Нам коробку. Пустую…

— Пустую, — проворчала проводница, скрываясь в вагоне. — Знаем…

Васек запахнул поплотней телогрейку, и мальчики пошли, не оглядываясь, с перрона. Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я заодно с проводницей. Как-то обидно стало.

— Послушайте, — окликнул я ребят. — А разве бывают с космической ракетой? Я таких наклеек и не видел.

Санька обернулся, и вдруг шагнул назад. Мне показалось, что у него промелькнула хитроватая улыбка.

— Мало ли кто чего не видел, — сказал Санька. — А вы знаете, сколько звезд в Большой Медведице?

Я без колебания ответил, что в ковше Медведицы семь звезд, и по торжествующим лицам мальчишек понял, что совершил какую-то ошибку.

— Смотрите, — сказал Санька, показывая в небо. Там уже ярко проступали созвездия. — Видите среднюю звезду в ручке ковша? Так рядом с ней, чуть влево и вверх, еще одна, восьмая…

Старательно вглядываясь, я увидел еле заметную звездочку.

— Видите? — обрадовался мальчик. — Ее не каждый видит. В древнем Египте воины проверяли по ней свое зрение.

— Это ты откуда знаешь?

Он пожал плечами.

— Так, читал…

Я еще раз отыскал глазами восьмую звезду, и представил вдруг теплую ночь, согретую дыханием близкой пустыни. На загадочном лице сфинкса метались красные отблески жертвенных огней. Лунный свет струился по склонам пирамид, и тускло блестели бронзовые щиты. Молчаливые люди стояли неподвижно и смотрели в темно-зеленое небо, где над самым горизонтом висел, опрокинувшись, бледнозвездный ковш Медведицы. И была тишина, лишь трещало в жертвенниках пламя, да изредка тихо звенел щит, коснувшись копейного древка.

— Слушай, — спросил я, — в небе столько больших, ярких звезд. Почему же вы собрались на такую тусклую и маленькую?

Ребята переглянулись, словно советуясь.

— Откуда вы знаете? — резко ответил Санька. — Может, она больше и ярче в сто раз, чем Полярная звезда. Она, может, просто очень далеко.

Васек беспокойно потянул его за рукав:

— Пойдем домой, Сань.

Больше я ни о чем не спрашивал у ребят. Видимо, у них была какая-то своя тайна.

— Может быть… — только и сказал я.

Семафор вспыхнул зеленым светом, и я вскочил на подножку.

— Ну, прощайте, космонавты!

Они кивнули и пошли к маленькому домику, желтые окна которого ярко светились за кустами акации. Я долго смотрел вслед мальчишкам и забыл прочитать название станции, когда вокзал медленно проплывал мимо вагона.

Так и не знаю, что это была за станция. Помню только, что шумели там высокие тополя и неяркие огни робко мигали на стрелке…

Черные деревья набирали скорость за окном. Летели мимо едва различимые столбы, тихо плыли далекие огоньки. Лишь звезды висели неподвижно, и среди них восьмизвездная Медведица.

Если бы кто-нибудь рассказал суровым воинам древнего Египта, что через тысячи лет двенадцатилетний мальчишка решит лететь к далекой звезде, по которой они проверяли свою зоркость! Они посмеялись бы, наверное, покачивая тяжелыми шлемами, и сказали бы, что все это сказка, если только мальчик не будет сыном богов.

Ревёт ветер…

Юрка, лёжа на диване, видит в окно деревянный забор и приколоченный к доскам самодельный флюгерок. Забор вздрагивает под напором ветра. Захлёбываясь в стремительном потоке воздуха, отчаянно вращается на флюгере вертушка. Стрелка флюгера мечется по жестяной шкале между буквами S и W: с зюйд-веста ударил циклон…

Юркины плечи зябко вздрагивают. Он давно уже снял промокшую рубашку, но до сих пор не согрелся.

— Дрожишь? — хмуро спрашивает, войдя в комнату, отец. — Носит тебя под дождём, а потом болеть будешь.

Юрка молчит, хотя мог бы возразить. Нигде его не носило. Целый день пробыл он в одном месте. Там и вымок под бурным коротким ливнем…

Юрке до зарезу нужна была доска для самоката. Утром он пошёл на соседнюю улицу, где студенты строили общежитие. Здесь подходящих досок было сколько угодно. Облюбовав одну, Юрка направился к парням, которые разравнивали лопатками каменную щебенку.

— Можно мне доску взять? — спросил Юрка у невысокого круглолицего студента в синей майке. Тот бросил работу, согнулся, упёрся подбородком в черенок лопаты и задумчиво произнёс:

— Доску? Это смотря зачем…

— На самокат.

— Бери, — великодушно разрешил Валька. — Бери и исчезни, пока прораб Васильич не увидел.