Кеннет Оппель - Локомотив «Бесконечный». Последний костыль

– Покажешь после церемонии? – спросил Джеймс. – Начнется через минуту. Тебе будет интересно – они хотят забить последний костыль.

«Последний костыль». Эту фразу Уилл множество раз видел в газетах и в отцовских письмах – она звучала властно и висела в воздухе, как эхо после раскатов грома.

Уилл оставил альбом с набросками в кармане, и отец повел его к тому месту, где уже собирался народ. Уиллу было приятно чувствовать вес папиной руки на своем плече. Поодаль от первого лагеря находился второй. В нем не было деревянных домиков, только палатки и навесы, под которыми китайцы пили чай и паковали свои вещмешки.

– Разве они не идут на церемонию? – спросил Уилл.

– Нет, – ответил отец спокойно. – Они не питают никаких чувств к железной дороге, и я их за это не осуждаю. Их бросали на самые опасные работы, и многие их соотечественники погибли.

Вдруг Уилл увидел нечто, заставившее его замереть на месте. На высоком колу была голова. Ее облепили мухи, и на какой-то миг Уилл подумал, что это голова человека, пока не увидел облезлые, выгоревшие на солнце куски меха.

– Сасквоч?

Джеймс Эверетт кивнул.

– Этот пришел ночью, убил одного из китайских подрывников и попытался утащить его.

– Зачем тут повесили его голову?

– Некоторые считают, что это их отпугивает, но это не так. С тех пор мы стали их истреблять.

Уилл так много раз перечитывал письма отца, что знал их почти наизусть. В прошлом году, когда первые бригады пришли в горы, местные жители предупредили их о сасквочах, «людях-палках». Многие рабочие думали, что это лишь суеверия, но все оказалось реальностью. Сначала приходили только их дети, которые таскали еду из столовых палаток или играли с инструментами рабочих, как забавные обезьянки, но потом появились взрослые и стало не до смеха.

– Пошли, – сказал отец.

Они приблизились к толпе. Папа подтолкнул Уилла вперед, поближе к месту действия. Никто не возражал: казалось, Джеймс Эверетт со всеми держался дружелюбно, для всех находил хорошие слова. Со всех сторон раздавалось:

«Это ваш парнишка?», «Как похож!», «Пусть встанет ближе, чтобы лучше видеть». Очень скоро Уилл оказался позади официальных лиц, с которыми приехал. Самым высоким был мистер Смит в своем цилиндре. Уилл разглядел и Ван Хорна, который беседовал с человеком с окладистой бородой. Все они были в шерстяных пальто, плотно обтягивавших их солидные животы.

По обе стороны путей стояли рабочие в таких же спецовках, как отец Уилла, кто-то курил. Все выглядели так, словно им бы не помешала горячая ванна и хорошая еда.

– Господа, мы готовы? – спросил Визерс, склонившись над камерой.

Уилл увидел, как Ван Хорн выступил вперед.

– Эта великая дорога, – громогласно начал магнат, – свяжет наш новый доминион от моря до моря. Вы все много трудились, приближая этот момент, и у вас есть все основания гордиться, ведь ни у кого в жизни не будет другой такой работы, как эта, и вы навсегда войдете в историю!

Уилл радовался вместе со всеми.

– И наконец, чтобы завершить это великое дело, президент Канадской тихоокеанской железной дороги мистер Дональд Смит забьет последний костыль!

Под еще один одобрительный возглас толпы мистер Смит вышел вперед, держа в руках серебряную кувалду. К нему подошел служащий железной дороги с обитым бархатом изящным прямоугольным ящичком.

Уиллу показалось, что каждый стоящий в этой толпе приблизился еще на шаг и над толпой, как ветер с гор, пронеслось довольное гудение. Уилл встал на цыпочки и увидел, как Смит достал из ящичка пятнадцатисантиметровый костыль, блеснувший золотом. По одной его стороне были пущены бриллианты, складывавшиеся в название, разглядеть которое никак не получалось.

– Я слышал, этот костыль обошелся более чем в двести тысяч долларов, – прошептал кто-то позади Уилла. – Работай я хоть десять жизней, не накопил бы и половины.

Уилл обернулся и увидел мужчину примерно возраста его отца, с соломенного цвета волосами и бородой с проседью. У него были голубые глаза с морозцем, а нос выглядел так, словно его не раз ломали.

– Если вы спросите меня, так я считаю – преступление тратить столько на костыль, учитывая, что мы целых два месяца вкалывали без оплаты. Держу пари, сам-то Ван Хорн не остался без денег.

Мужчина поднял брови и с вызовом посмотрел на Уилла, тот отвернулся.

– Ван Хорн все-таки пришел к нам на выручку, Броган, – мягко сказал его отец. – Он сдержал слово.

– Скажем, своего он тоже не упустил, – заключил Броган и втянул носом воздух.