Татьяна Шипошина - Ангелы не бросают своих

Андрейка положил гитару на чехол. Удержать её в руках он не мог: гитара была слишком велика для него. Да он и не знал, как за неё взяться…

До того места, где стояли палатки, долетала музыка с концерта. Но она долетала как-то странно. Музыка, как один огромный барабан, отсчитывала ритм. Словно в ночи билось чьё-то огромное сердце. Не очень здоровое, между прочим, сердце. Потому что ритм всё время сбивался, а то и вовсе останавливался. Тогда вот и слышались крики людей и аплодисменты, звучащие как эхо.

Полянка, где стояли палатки, освещалась только луной. Андрейка сначала встал на колени перед гитарой и медленно провёл рукой по её тёплому деревянному боку. Провёл, как будто по кому-то живому.

— Здравствуй, — сказал гитаре Андрейка.

У-у-м-м, — отозвалась гитара.

— А можно я поиграю?

Д-д-д-ан… — ответила гитара.

Андрейке показалось, что гитара снисходительно улыбнулась: мол, знаю я, как ты умеешь играть… Не умеешь ведь…

— Я научусь, — пообещал гитаре Андрейка и дёрнул самую тоненькую струну.

Он дёргал струны по одной, по две и по три. По очереди и все вместе. Дёргал, дёргал… Слушал, слушал… Потом попробовал прижать самую тоненькую струну пальцем и дёрнуть. Послушал. Прижал струну в другом месте, послушал и начал прижимать по всему грифу, от начала и до конца. Дёргал прижатую струну один раз, два раза, три. Прижимал другие струны.

Как только не дёргал он эти струны и где только не прижимал! Он не слышал ничего вокруг! К действительности его вернули коленки. От стояния на земле ноги затекли и коленки заболели. Андрейка очнулся.

Он сел на землю рядом с гитарой. По его икрам побежали иголочки: затёкшие ноги отходили. Пришлось их растирать. Но после этого… Андрейка уселся поудобнее и, подвинув к себе гитару, попытался взять её так, как держат музыканты. И снова прижимал неподдающиеся струны, дёргал их, проводил по ним пальцами…

Вот она где, музыка… Вот где она скрывается, самая прекрасная музыка на свете! В этих разрозненных звуках, получающихся из каждого щипка струны!

Дело только за малым — расположить все удары по струнам так, чтобы они сложились в мелодию. Чтобы они превратились не в хаос и шум, от которого болит голова, а стали той самой музыкой, что звучит в этой самой голове. Светлой и чистой музыкой, что берётся неизвестно откуда и уходит неизвестно куда…

Андрейка на мгновение опустил руки. Пальцы от напряжения сводило, и он помахал в воздухе рукой. Сейчас… сейчас…

Он сосредоточился на последней, самой тоненькой, струне и попытался составить простейшую мелодию, зажимая струну в разных местах.

— Та-та-та… Та-та-та-та… — подпевал себе Андрейка.

За этим занятием его и застала вернувшаяся с концерта компания.

— Вот он где! — Ангел отложил гитару и, подхватив Андрейку, высоко поднял его.

Никто и никогда не поднимал его так высоко, как Ангел. Взлетел Андрейка выше леса, но тут же опустился вниз.

— Музыкантище! Чего с концерта сбежал? — спросил Вася, поставив Андрейку на землю.

Ответить мальчик не успел: Ангел уже отдавал распоряжения по разжиганию костерка из заранее заготовленных веток и дров.

Народ шумел, включал фонарики, смеялся, переговаривался. Доставал пиво и вино, рассаживался у костерка.

Наконец-то у загудевшего пламени собрались все кто хотел. Некоторые, правда, не подошли к костру, а отправились сразу по своим палаткам.

Степаныч взял в руки гитару и стал наигрывать какую-то немудрёную мелодию. Андрейка, примостившись рядом с Ангелом, во все глаза наблюдал за руками Степаныча, пытаясь запомнить, как Степаныч ставит пальцы левой руки и как проводит по струнам правой рукой. Чтобы лучше запомнить, Андрейка шевелил пальцами, сам того не замечая.

С другой стороны от Ангела сидела Юла. Ангел обнимал Юлу и прижимал к себе. Бутылка вина перемещалась по кругу, и каждый кто хотел отпивал глоток из горлышка.

Руки Степаныча мелькали в мерцающем свете костра. Сосредоточившись на их движениях, Андрейка не очень-то вслушивался в слова тех песен, что пел байкер. Степаныч пел, а сидящие возле костра тихонько подпевали.

И вдруг…

— Давай, Степаныч, «Ангела» спой! — стали просить сидящие.

— Только это — не про меня! — стал отнекиваться Вася-Ангел.

— Ну ладно! — согласился Степаныч. — Это и про тебя и не про тебя. Это про нас.

Степаныч ударил по струнам. Волей-неволей Андрейка прислушался, потому что песня была про Ангела.