Мария Грипе - Тайник теней

Ингеборг зажигает на столе свечи. И прежде чем сесть, складывает руки в тихой молитве. Каролина чувствует неловкость, но ей тут же становится стыдно. Разве удивительно, что Ингеборг верующая? Почему Каролина всегда думала, что никто в театральной школе не верит в Бога? Может, там есть и другие верующие, но они об этом не говорят. Не трезвонят о своих религиозных чувствах как раз потому, что хотят избежать подобной неловкости.

А вдруг Ингеборг что-то заметила? Лучше уж быть откровенной.

– А ты, оказывается, веришь в Бога? – спрашивает Каролина как можно более равнодушным тоном.

– Да. А ты, стало быть, нет?

Каролина качает головой.

– Я не знаю, честно говоря. Иногда, когда меня вдруг неожиданно охватывает радость… как совсем недавно, когда я шла сюда, мимо светящихся окон, под усыпанным звездами небом, мной вдруг овладело какое-то почти космическое чувство счастья… и переполнила благодарность. В такие минуты хочется, чтобы было кого благодарить. Тогда может возникнуть ощущение, что Бог существует. А в остальном… не знаю.

Они меняют тему разговора.

Ингеборг вдруг спрашивает, в Стокгольме ли Каролина родилась, а если нет, то откуда она родом. Сама Ингеборг родилась в провинции Норрланд.

Но Каролина так много раз в своей жизни переезжала, что даже не знает, где ее родина, и затрудняется ответить на этот вопрос.

– Видимо, как раз поэтому я не была привязана к какому-то определенному городу и чувствую себя дома в любом месте. Сейчас – в моем маленьком закутке.

– А ты давно там живешь?

– В закутке всего лишь несколько месяцев. А в Стокгольме уже больше года. Собственно говоря, что такое дом? Ты можешь ответить?

– Для каждого по-разному. Для меня это место, по которому я тоскую.

– То есть Норрланд?

Ингеборг кивает. А Каролина с улыбкой вздыхает.

– А у меня такого места нет. Я не знаю, что такое тоска по дому.

Лицо Ингеборг на мгновение становится грустным, и она добавляет, что теперь уже не так сильно скучает по Норрланду, как раньше. И очень сожалеет об этом.

– Почему?

– Не знаю…

– Может, ощущаешь в себе отсутствие веры?

– Нет. – Ингеборг качает головой. – Я сама не знаю, что это.

– Может, тебе не хватает самой себя?

– Вполне возможно.

– Наверняка твоя тоска по дому никуда не пропадала, – смеется Каролина. – А даже если и пропала, это не страшно. Она обязательно вернется, я это знаю.

– Но ты ведь говорила, что у тебя никогда не было настоящего дома?

– Был как-то раз. То есть я думала, что он у меня был. Но это оказалось игрой воображения. Ошибкой.

– А твои родители? Каролина пожимает плечами.

– Не будем о них. Лучше поговорим о твоих.

– Мои уже умерли.

– И мать, и отец?

– Да. Они были очень старыми. Даже не по возрасту, а по отношению к жизни. Я знаю многих, кто намного старше, но по ним этого не скажешь. Мои родители уже как будто родились старыми. Они понимали это и сами мне об этом говорили, но ничего не могли поделать. Они так тяжело и серьезно относились ко всему в жизни. И все же я не думаю, что они были такими уж несчастными. Просто у них был такой склад характера. Они целиком и полностью зависели друг от друга и умерли с разницей в несколько часов. Я была к ним сильно привязана. Но все же, когда их не стало, я почувствовала некоторое облегчение. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да.

В комнате водворяется тишина. Они снова меняют тему разговора, и Каролина спрашивает:

– Ты видела «Ингеборг Хольм»?

– Ты имеешь в виду пьесу?

– Нет, фильм, который прошлой осенью шел в «Регине».

Ингеборг качает головой. Она не любит кино. Кино в сравнении с театром кажется ей совершенно неинтересным. Бледная копия действительности, только и всего.

– У кино нет будущего, – считает Ингеборг.

– Не скажи. Думаешь, такой режиссер, как Виктор Шёстрём, стал бы заниматься кинематографом, если бы это было каким-то ерундовым занятием?

– А я и не понимаю, почему он это делает. Оставить театр ради кино! Кстати, ты читала, что сказала на днях в интервью Хильда Боргстрём?

– Нет.

– Она сказала, что кинематограф обречен, так как ему некуда развиваться. Он постепенно отомрет сам собой из-за недостатка творческого материала. Мне кажется, она права.

– Неужели? Но ведь Хильда Боргстрём исполняет в фильме главную роль?! Зачем же тогда она все это говорит?

– Может, как раз поэтому. Она знает всю эту кухню. Настоящую актрису кино опустошает. Ведь там снимают сцены не по порядку, а перескакивают от одной к другой, как попало, по желанию режиссера. Из этого ничего стоящего выйти не может! Да к тому же кино не передает цвета и звук!