Анастасия Петрова: Кто что скажет – всё равно

– Витя, – строго произнесла Марина Станиславовна, – мало того что опоздал, ещё и причесаться забыл! Ты посмотри на себя в зеркало! – Она указала на большое круглое зеркало над раковиной справа от меня. – Это что за причесон? Лохмы в разные стороны! Такие хорошие волосы мог бы хоть причёсывать! А что с рубашкой! Воротник мятый, верхние пуговицы расстёгнуты, пиджак снизу рваный! Ты что, через забор лез? А где галстук? Не понимаю, как это так? Снизу всё прекрасно – брюки отглаженные, ботинки красивые, даже шнурки – прелесть! – а сверху катастрофа!

– Извините, Марина Станиславовна, у меня мама в командировке… – попытался выкрутиться я.

– Хорошенькая отговорка! Это у тебя юморок такой? Ведёшь себя как пятилетний ребёнок, а тебе уже далеко не пять! Самому надо себя в порядок приводить, а не маму дожидаться. Расти надо! Посмотри на себя! Ты же настоящий букет комплексов. За что ты так плохо к себе относишься? На месте твоих друзей, – Марина Станиславовна обвела взглядом класс, – я бы провела с тобой беседу. Потому что по тебе, Витя, видно: у тебя есть потенциал! Садись.

Я тихонечко сел рядом с Пашей. Он пихнул меня локтем. Я придвинулся к нему ближе.

– Я только одного не могу понять: как она разглядела твои шнурки?

У нас в школе недавно случилась странная история. Один мальчик из параллельного класса на уроке захотел какать. На самом деле это совсем не странно. Сейчас объясню. Он поднял руку и сказал, что ему надо выйти. А Марина Станиславовна, учительница, которой я не нравлюсь, не хотела его отпускать, ботаник из него слабоватый. Она, наверное, думала, он пойдёт по коридорам слоняться. Ну и привязалась к нему: зачем тебе выходить? Куда? Почему? Мальчик помялся и честно заявил: «Какать хочу». Что тут началось! Говорят, Марина Станиславовна покраснела, закричала, выбежала из класса, хлопнула дверью. Кто-то утверждал, будто она даже рыдала в учительской, но это не точно.

Зато она бегала по всей школе и всем учителям и детям рассказывала о случившемся и восклицала: какой позор! Собственно, так я обо всём и узнал.

В нашем классе Марина Станиславовна тоже рассказала о том, что мальчик посмел захотеть какать.

– Нет, ну представляете! – горячилась она. – Это как надо расслабиться! На моём уроке! Значит, он совсем меня не слушал! Какать захотел! Маленький негодяй.

Слов «маленький негодяй» она не произносила, это я додумал, но всё остальное сказала, честное слово.

Вся школа бедного мальчика заклеймила. Заклеймила за то, что он хотел какать. Эту постыдную потребность обсуждали который день.

Поскольку меня Марина Станиславовна и так очень не любила, мне было особенно нечего терять, и я спросил:

– А что такого?

– В каком смысле? – спросила она.

– Ну, я имею в виду – что такого ужасного в том, что кто-то хочет какать?

Было видно, что вопрос Марине Станиславовне, мягко говоря, не понравился, но она почему-то решила на секунду задуматься и сердито ответила:

– Нет, в том, что кто-то хочет какать, нет ничего ужасного. Все люди какают.

– И писают, – добавил я.

Класс заржал.

Марина Станиславовна крайне недовольно кивнула и хотела перейти к другой теме, но я спросил:

– Так что же всё-таки тогда плохого?

– Слушай, Витя, ну не на моём же занятии! – возмутилась Марина Станиславовна.

– То есть хотеть какать можно где угодно, только не на вашем занятии?

Мои одноклассники хохотали как ненормальные. Марина Станиславовна покраснела и смотрела на меня ненавидящим взглядом.

– К директору! – скомандовала она.

Я встал, и меня сопроводили к директору.

Директриса сидела в большом кресле и читала газету. Когда она спросила, что случилось, Марина Станиславовна сказала: «Витя грубит».

– Ты зачем учителю грубишь? – с любопытством спросила директриса.

– Я не грублю. Просто Марина Станиславовна сказала, что у неё на уроке нельзя попроситься в туалет.

Директриса вопросительно посмотрела на Марину Станиславовну.

– Я такого не говорила! – спокойно произнесла Марина Станиславовна. – Я сказала только про покакать!