Варвара Андреевская - Красное солнышко

Чем старше становился Миша, тем замысловатее становились и его работы; один раз ему удалось каким-то способом раздобыть старый, поломанный велосипед, в сущности никуда уже негодный, — и что же? потрудившись над ним, положим, около трех месяцев, он все-таки исправил его настолько, что можно было на нем кататься; все эти работы не мешали ему заниматься и уроками, когда он подрос настолько, что мать отдала его сначала в городскую школу, а потом в гимназию, где он скоро сделался общим любимцем не только товарищей, но и учителей.

Присев к обеденному столу, мать и сын несколько времени кушали молча; Мария Ивановна искоса поглядывала на возвращенную ей из магазина работу и, видимо, казалась опечаленною. Миша это заметил.

— Мамочка, ты, кажется, огорчена тем, что мастер прислал назад работу? — заговорил, наконец, Миша, ласкаясь к матери.

— Конечно, это не может быть приятно, тем более, что это несправедливо; я давно уже заметила, что старший приказчик магазина ко мне придирается… Он хочет пристроить на мое место свою родственницу и употребляет все усилия к тому, чтобы вынудить хозяина отказать мне.

— Но неужели хозяин послушает его? — возразил Миша.

— Бог знает, дружок; все возможно.

С этими словами она встала из-за стола и снова собралась уходить на работу до вечера, а Миша, проводив ее, принялся прибирать и перемывать посуду; затем, когда то и другое было сделано, он достал свои плотничьи инструменты и начал сколачивать взятый для починки у соседа ящик, за что ему обещали маленькое вознаграждение.

Усиленно работая руками, мальчуган в то же время работал и головой; видя, что мать постоянно трудится, чтобы заработать на необходимые ежедневные расходы, он решил, со своей стороны, помочь ей. Но как? Каким способом? С чего начать? — спрашивал он сам себя, и, опустив молоток, задумался.

— О чем ты так задумался? — раздался вдруг позади его детский голос. Он обернулся и увидал на пороге одного из своих школьных товарищей, Леву Дворжицкого.

— Здравствуй! — сказал он, протягивая ему руку.

— Что ты сидишь, точно в воду опущенный? — спросил Лева.

Миша смутился, но скоро оправился и отвечал уже совершенно покойно:

— Да вот не знаю, как крышку к ящику приделать, чтобы удобнее открывалась.

— Ну, это меня мало интересует, да я и не имею ни малейшего понятия о плотничьем мастерстве; лучше слушай, что я сейчас тебе скажу.

Миша опустил на пол гвоздь, который только что собирался вколотить в ящик, и вопросительно взглянул на товарища.

— Отец с матерью решили отправить меня в Москву к дедушке… — заговорил между тем Лева слегка дрожащим от волнения голосом, — дедушка поместит меня в гимназию… Я буду жить у него… Это все, конечно, очень хорошо и приятно, дедушка меня любит, я его тоже, но на кого я оставлю моего зайчика "Орлика" и голубка "Красавчика"? Мама говорит, что ей нет времени за ними ухаживать, а отца я даже и просить об этом не смею, он не любит животных и после моего отъезда, наверное, в один прекрасный день, зайку убьют и зажарят, а голубка скормят кошкам! Это ужасно… ужасно!..

— Конечно, ужасно, — повторил Миша, сам готовый расплакаться, — что же ты думаешь делать?

— Я пришел просить тебя, голубчик Миша, не возьмешь ли ты их к себе, хотя на время, а там, когда я приеду на Рождество, то, может быть, возьму их с собой, если дедушка согласится: он, говорят, большой охотник до зверей вообще, а уж коли зверей любит, то и голубю в приюте не откажет, тем более, что, как я слышал, квартира у него большая; возьми, голубчик Миша; прокормить их недорого; голубку размочишь корочку хлеба в воде, — вот ему на день и достаточно, а зайке обрезки моркови, картофеля, да несколько капустных листов.

— Не в том дело, Лёва, я знаю, что прокормить их пустяки, да, кроме того, я так люблю животных, что с удовольствием готов сам просидеть полуголодный, лишь бы они были сыты, но… куда их поместить? Ведь здесь в комнате уже положительно нет места.

— Понятно, здесь в комнате нечего и думать поместить их.

— А то куда же? У вас они живут в сенях, а у нас сени общие, наружная лестница никогда не запирается; еще, пожалуй, украдут или попадут в руки уличным мальчишкам, пока меня нет дома.

— Правда, — согласился Лёва и, печально склонив голову, задумался.

Несколько минут продолжалось молчание.

— Разве вот что, — воскликнул вдруг Миша, — нельзя ли устроить их на чердаке? Там, кажется, есть такой укромный уголок, куда никто не ходит. Для голубя я смастерю что-нибудь вроде клетки, чтобы кошки не могли до него добраться, а зайчику устрою шалашик из какого-нибудь старого ящика, там на чердаке их много валяется; ведь им не будет холодно, не правда ли?