Михаил Демиденко - На Тихой заставе

Геннадий Михайлович, когда вошел в зал, сразу вскинул руку к козырьку фуражки, отдал честь. Мы с Мишей не имели право отдавать честь, мы сняли наши кепочки и, стараясь не топать, прошли мимо часового с автоматом.

Нас принял в кабинете заместитель командира отряда по политической части или, как говорят сокращенно, замполит. А совсем недавно их называли комиссарами. Это в гражданскую войну и в первые годы Отечественной войны. Они объясняли бойцам и командирам, за что мы воюем, объясняли политику и, когда начинался бой, были первыми помощниками командира. Да вы сами знаете. Вспомните Фурманова у Чапая. Он был комиссаром.

Замполита звали Константин Алексеевич. Подполковник. Когда мы вошли, он улыбнулся и пригласил садиться.

Мы сели в кожаное кресло, закурили.

– Ну, – сказал Константин Алексеевич, – зачем пожаловали?

– Понимаете, – сказал я, – сейчас все про пограничников пишут. Не только сейчас, раньше тоже писали. Я тоже хочу написать. Потому что читатели, особенно молодежь, очень любят про героев читать.

– А мне, – сказал Миша Ширма, – надо самого смелого пограничника увидеть. Я его буду фотографировать. И как он охраняет рубежи, и как письмо домой пишет, и как в самодеятельности участвует. Еще собаку бы. Не простую собаку. У нас в городе открылась собачья выставка, так этих псов... И коротконожек, и с ушами до самой земли. Идет собака, а куда – не видит. Спасибо, впереди хозяин двигается, на поводке ее ведет, а то бы заблудилась. Так вот мне хочется заснять пограничную собаку, которая шпиона поймала.

– Так, так... – сказал задумчиво Константин Алексеевич, – вам, значит, подавай особенного героя. А у нас все герои. Это раз. Будет вам известно, что ЧП (чрезвычайные происшествия) у нас на участке крайне редки. Последнее время не было никаких нарушений, тем более никаких шпионов. И скажу – это замечательно. Это значит, что несем мы службу на совесть. К этому нас и призвала Родина, чтоб на границе было спокойно. Вот о чем бы я вам посоветовал написать.

– Ага, – сказал я. – Оно, конечно... В общем, да.

– Еще на выставке была мордастая собака, – вдруг сказал Миша Ширма. – Боксером порода называется. Так вот боксеры магазины охраняют.

И чего Миша про боксеров начал рассказывать? Ума не приложу.

– Так, так, – сказал Константин Алексеевич. – Эх, вы, газетчики! Не понимаете главной специфики нашей службы. ЧП вам подавай. А у нас нет ЧП. Нет! И за это нам, между прочим, ордена и медали вручили.

– Замечательно, – обрадовался я. – Вы нас и отвезите туда, где служит вот такой, недавно награжденный. А там я уж сам придумаю.

– А насчет собачек как? – спросил Миша. Дались ему четвероногие друзья.

– Хорошо, будет поисковая собака, – сказал Константин Алексеевич. Потом он встал и отдал приказ Геннадию Михайловичу, лейтенанту. – Свези журналистов на Тихую заставу.

Мы, конечно, с Мишей сказали спасибо, но в душе, если говорить по-честному, остались очень недовольными – на Тихую... Зачем нам Тихая? Нам бы что ни есть шумную подавай. Эх, если бы хоть один, пусть даже самый захудалый, шпионишка границу перешел. Пострелял бы немножко. Но, конечно, ни в кого не попал бы. Шпиона, конечно, поймали бы, а мы с Мишей... О! Я бы тогда не очерк, роман целый написал. А Миша... Он бы шпиона фотографировал, как тот озирается, как убегает, как у него патроны кончились и как он руки вверх поднял. А у самого глаза туда-сюда зырк-зырк. Очень интересно! Главный редактор наверняка остался бы довольным, сказал бы: «Вот это материал! Гвоздь! На первую полосу. Шапку самыми большими буквами. А внизу напишите: «Наши специальные корреспонденты».

Но прежде чем отвезти на Тихую заставу, нас повели в столовую. В солдатскую. Посадили за широкий стол, поставили по миске борща. Да такого вкусного, что мы его моментально съели. Потом дали рагу. И по такой порции, что одной на двоих хватит. Если бы мне дома жена столько рагу положила, я бы ни за что не съел, а тут... То ли мы в дороге проголодались, то ли солдатский обед был особенным, мы и рагу съели. Выпили еще по кружке компота. И почему-то сразу спать захотелось.

А Геннадий Михайлович, лейтенант, говорит:

– Поехали, поехали. Теперь я спокойный – вы сыты. Может, еще добавки хотите?

– Не надо! – сказали мы с Мишей одновременно. – Мы теперь на три дня наелись.

– Тогда в путь, – сказал лейтенант.

Рядовой Саша вел газик мастерски. Я-то знаю, сам умею водить. Мотор работал, как часы. Вот опять я сказал то, что называется штампом. И почему они, штампы, сразу на ум приходят? В данном случае я нашел оправдание – после сытного обеда лень думать. Правда, сон скоро прошел, мы выехали на крутой берег. Внизу плескался залив. Дорога шла по самой кромке обрыва. Ветер налетал с залива, пахло морем и солнцем. Честное слово, пахло солнцем. Точно я не могу объяснить этот запах, он теплый, тревожный, и в то же время радостный. Захотелось не спать, а спеть что-нибудь. Я не выдержал и запел: