Тамара Крюкова - Потапов, «двойка»!

Коварный бисквит в самом деле зарумянился только сверху, а внутри оставался сырым и липким.

— Засовывай назад, — скомандовал шеф.

Задача оказалась не из лёгких. Однажды почувствовав свободу, торт отказывался ютиться в тесноте. Наконец кулинарам удалось кое-как соскрести его с доски и утрамбовать в форму. Правда, внешний вид коржа претерпел изменения не в лучшую сторону, но Женька философски заметил:

— Ничего, главное не вид, а вкус.

Друзья снова поставили бисквит в духовку. На этот раз шеф-повар проследил за тем, чтобы тесто хорошенько пропеклось. Когда сверху торт заметно потемнел, Женька вытащил его и снова проделал фокус с переворачиванием, но не тут-то было. Словно в отместку за то, что его дёргают туда-сюда, бисквит намертво засел в форме и ни за что не хотел выниматься.

— Это ведь антипригарная форма, — озадаченно заметил Лёха.

— Ты это торту скажи. Прилип, вот гад! — возмущался Женька.

Они вдвоём перепробовали всё: переворачивали форму, стучали по донышку, трясли и поливали водой. Наконец осталось последнее средство: отскрести бисквит ножом и ложкой выложить на тарелку. Получилась гора крошек и бисквитного лома.

— Говорил же, что ничего не выйдет, — вздохнул Лёха, но Женька не унывал.

— Кто сказал, не выйдет? Это как раз то, что надо. Не какой-нибудь старомодный бисквит, а настоящий «панчо». Доставай из холодильника банку с ананасами.

Самым трудным оказалось покрыть торт шоколадом. Глазурь застывала гораздо быстрее, чем кондитеры успевали её размазать. В кастрюле шоколада оставалось больше, чем на торте. Лёхе пришлось два раза сгонять в магазин за какао. Женькины сбережения таяли, но он не считал денег. На кону стояла его честь.

Наконец кулинарный шедевр был готов. Женька сам не ожидал от себя такого мастерства. Красуясь шоколадными боками, торт возлежал на блюде и прямо-таки просился на язык.

— Фирма! — с гордостью сказал Женька.

— Ага. Как в магазине, — похвалил Лёха.

До прихода гостей времени оставалось в обрез. Женька с Лёхой едва успели расставить чашки и заварить чай, как явились Синицына и Майка. С ними объявился и Петухов. В другой раз Женька отпустил бы реплику по поводу нежданного гостя, но сегодня он предвкушал свой триумф и, как все победители, был щедр и великодушен.

За чаем все уписывали торт за обе щёки, но хоть бы кто похвалил. Ленка съела кусок, протянула руку за вторым и ни гу-гу, даже словом не обмолвилась. Нужно было иметь железные нервы, чтобы терпеть подобное измывательство. Наконец Женька не выдержал и как бы невзначай спросил:

— Ну и как тортик?

— Вкусный, — сказала скупая на похвалу Синицына.

И только? Женьку такая оценка прямо взбесила. Как Груздев испёк какое-то дрянное печеньице, так он талант, а тут торта два куска слопала — и ни слова благодарности.

— Да уж получше печенья, — буркнул Женька.

— Трепло ты, Москвичёв. Если врёшь, то ври хотя бы правдоподобно, — вдруг сказала Синицына.

Поворот был более чем неожиданный. Женька так опешил, что потерял дар речи. Это что же получается: Груздев талант, а он трепло?

— То есть, как это я вру? Это что, по-твоему, не торт?! Может, ты думаешь, что тебе почудилось? — вознегодовал он.

— Ты же его не сам делал, — фыркнула Ленка.

— Как это не сам? Да я полдня у плиты торчал. Лёха, подтверди, — требовал справедливости Женька.

— Твой Лёха подтвердит, что ты марсианин, — скептически усмехнулась Синицына.

— Вот именно. Потапову лишь бы тебя выгородить. Я такие торты в универсаме видела. «Панчо» называются, — вставила Майка, облизывая пальцы.

— Точно! С ананасами. Мама на праздник покупала, — подтвердил Петухов.

Женьке было обидно до слёз. Когда за гостями закрылась дверь, он посмотрел на пустое блюдо и сокрушённо сказал:

— Прикинь! Раз в жизни сделал всё сам своими руками, и хоть бы кто поверил! Нет, Лёха, честному человеку в этом лживом обществе делать нечего.