Ирина Антонова - Красавица из 5 «В»

Каждое утро Лагутин с тоской наблюдал, как мама искусно нарезает хлеб, колбасу, сыр и ловко пакует всё это в фольгу. Он ломал голову над тем, как прекратить безобразие и избавиться от прожорливой одноклассницы.

Однажды, после того как заветный серебристый свёрток перекочевал в полные кучкинские руки, к Лагутину подошёл крепыш Пузырёв.

— Чего сам не ешь? Не хочется? — безразлично спросил он.

— Ещё как хочется! — возразил Лагутин. — Только она всё требует и требует, — пожаловался он.

— Так это же рэкет! — неизвестно чему обрадовался упитанный Пузырёв.

— Рэкет, — вздохнув, согласился Лагутин. — И ничего с этим нельзя поделать.

— Как нельзя? — удивился Пузырёв. — Так не бывает.

Он посмотрел на уплетающую бутерброды Куч кину, и у него возникла идея.

— Не боись, что-нибудь придумаем, — пообещал маленькому Лагутину Пузырёв.

— Что? — с надеждой спросил тот.

— А вот что. Приноси завтра бутерброд. Только побольше.

На другой день Кучкина по обыкновению подошла к Лагутину. А тот на сей раз и не прятался.

— Давай, — потребовала она и протянула руку за серебристым свёртком.

Но свёрток вдруг перехватил Пузырёв.

— Знаешь, Кучкина, как это называется? — прищурясь, спросил он.

— Как? — растерялась толстушка. А смутил её не столько вопрос Пузырёва, сколько то, что заветный завтрак очутился в посторонних руках.

— Называется это, Кучкина, рэкет! И я намерен его прекратить, — разворачивая фольгу, сказал упитанный Пузырёв. — Дело в том, Кучкина, что я — «крыша»! «Крыша» Лагутина. Подтверди! — велел он, откусывая от бутерброда приличный кусок.

Лагутин кивнул.

— А это, Куч кина, значит, что он под моей защитой, — сурово продолжил Пузырёв, не забывая набивать рот. — Это ясно?

Толстушка окинула взглядом крепыша, прикинула, что он, пожалуй, поупитанней её будет, пробурчала что-то невнятное и укатилась восвояси.

— Ура! — обрадовался Лагутин и даже подпрыгнул.

— Нет проблем, приятель! — улыбнулся Пузырёв. — Теперь ты будешь отдавать бутерброды мне! А если возникнут какие трудности — обращайся. Помогу. Ведь я — твоя «крыша»!

Дожёвывая бутерброд, он хлопнул маленького Лагутина по плечу. И тот, вслед за звонком, медленно поплёлся в класс.

Лагутин неторопливо подходил к пятиэтажному дому. В одной руке, как пику, он держал щётку для мытья окон, в другой мерно покачивалось ведро на две трети заполненное водой.

В этом доме на первом этаже жила его одноклассница Фокина.

Войдя в подъезд, Лагутин остановился и по-хозяйски оглядел окрашенную масляной краской стену. По зелёному фону в разные стороны разбегались сделанные мелом рисунки, очень схожие с наскальной живописью дикарей, и более современные надписи типа «Димон — козёл», «Маша + Саша = дружба», «Не влезай — убьёт!» и прочие.

Какое-то время Лагутин с интересом изучал их, затем вздохнул и, окунув щётку в воду, стал отмывать стену.

Из квартиры за зелёной стеной выглянула старушка.

— Чего это ты творишь, хулиган? — упёрла она руки в бока. — Я сейчас милицию вызову! Мало вам мела, так вы теперь ещё и швабрами орудуете!

Лагутин молча окунул щётку в ведро и, глядя перед собой, продолжил облагораживать стену.

Старушка пригляделась и охнула:

— Ах ты милый! Ах касатик! Вот молодец! — Но тут же спохватилась, заподозрив неладное: — А с чего это ты вдруг такой хороший? Небось, сам стену исписал, а теперь совесть замучила — вот и драишь!

— У-у, — помотал головой Лагутин.

— А что же тогда? Неужели за деньги? Подрабатываешь, да? На карманные расходы…

— У-у, — отрицательно промычал Лагутин.

— Неужели сам?

Не отвлекаясь на старушку, Лагутин всё так же усердно тёр стену.

— Молодец! Да ты у нас просто тимуровец! — распрямилась от гордости за мальчишку старушка. — Прям такой же, как моя внучка Наташка!

Швабра на секунду замерла в руках Лагутина, а затем заскользила с удвоенной скоростью. Наташкой звали Фокину.

— И скромный какой! Ну ладно, ладно, не буду мешать! А ты, если чего надо, — ну там чистой воды набрать, швабру сполоснуть, — не стесняйся, звони прямо ко мне! — и она скрылась за дверью.