Витауте Жилинскайте - Операция «Тюбетейка»

— Мама, каким маленьким кажется сверху наше огромное болото! — удивлённо кричит он. — Меньше лужицы!

— Не верти головой, — запрещает мама. — Устанешь, а силы надо беречь, дорога в Африку долгая.

— Мама, а кто это летит внизу, такой курчавый, как барашек?

— Это облачко, — объясняет мама. — Ты лучше помолчи, больше сил сбережёшь.

— Так мы над облаками! — гордо и радостно попискивает утёнок.

Но есть облака и над ними — высоко-высоко, и как же славно, когда в просветы меж ними проглядывают золотые лучи солнца…

Через некоторое время вожак селезень, которому приходится труднее всех, устаёт и перебирается в конец вереницы, чтобы отдохнуть. Но он занимает место перед утёнком, и тот снова остаётся последним.

— А скоро уже будет море? — нетерпеливо спрашивает утёнок у вожака.

Но вожак не откликается, он уже спит, едва помахивая крыльями — его несёт воздушный поток.

«Когда я вырасту, — думает утёнок, — когда стану крепким селезнем с могучими крыльями, то поднимусь над самыми высокими облаками, чтобы увидеть весь мир. Мама рассказывала, что в вышине белым-бело, что там всегда зимний холод, от которого мы бежим, и живут там звёзды, указывающие нам путь. Мама говорила: звёзды — это глаза уток-великанш, они смотрят на нас сверху, следят, чтобы мы не заблудились и не погибли. А облака, говорила мама, это пух уток-великанш, а дождь, говорила, это их слёзы, они плачут, увидев, как гибнут от усталости, голода и охотничьей дроби пёстрые утки, земные их сёстры, говорила мама…»

И хотя мама запретила утёнку вертеть головой, он всё время глядел то в одну, то в другую сторону, всему дивился, всё жадно старался рассмотреть. Так увидел он вдруг точку, приближающуюся к ним из далёкой дали.

«Кто бы это мог быть? Орёл, а может, коршун?» — раздумывал утёнок, но спросить у старших не решился, а то снова станут ругать, что он вертит головой и понапрасну растрачивает силы.

Самолёт немного сбросил высоту, сейчас он летел под перистыми облаками. Внизу снова зазеленели лоскутки лугов, зажелтели и закраснели рощицы осеннего леса. Ауримас не мог отлепить нос от окошечка. Голова у него кружилась от обилия впечатлений. «Вот, значит, какое оно, небо, какая земля и какой самолёт», — думал он, а вслух сказал:

— Когда я вернусь домой…

— Знаю, знаю, — снова улыбнулась мама, — когда вернёшься домой, сделаешь себе самолёт и земной шар.

— Да! И к самолёту привяжу санки из пустых спичечных коробков, а в санках будут сидеть сто весёлых мальчиков, я вылеплю их из пластилина, и они…

Закончить Ауримас не успел.

…Вожак, уже снова летевший впереди вереницы, с тревогой прислушивался. На стаю накатывался странный, грозный гул, от которого всё вокруг дрожало. Повернув головы, утки увидели мчащуюся на них огромную железную птицу. Она летела с такой скоростью, что утки не успели ни сообразить, в чём дело, ни нырнуть в сторону. За окном кабины было видно побледневшее лицо пилота, его плотно сжатые губы: сидевший рядом с ним бортмеханик что-то кричал, видимо сообщая по радио на землю о приближающейся беде, миновать которую невозможно. Через мгновение самолётные турбины, как пасти дракона, принялись заглатывать уток, не успевавших даже крякнуть. Три турбины одна за другой захлебнулись и заглохли, продолжала работать только четвёртая. Самолёт сразу потерял скорость, нос его накренился, уставился в землю, и он стал падать…

В пассажирском салоне поднялся переполох. Только маленький Ауримас ничего не понимал. Мама, ни слова не говоря, крепко прижала его к себе.

— Мам, — весело спросил мальчик, — смотри, как быстро мы спускаемся! Внизу аэродром, да?

— Аэродром… — прошептала мама побелевшими губами, умоляя судьбу, чтобы она не дала погибнуть её единственному сыну, который ещё так мало успел порадоваться жизни.

Тянулись долгие секунды — самые страшные для тех, кто летел в самолёте, секунды, которых им никогда ещё не доводилось переживать. Катастрофа казалась неминуемой, но опытный пилот не растерялся, не выпустил из рук штурвала, он до последнего старался, пусть и на одной турбине, замедлить падение, выровнять самолёт и плавно опуститься. И это ему удалось! С рёвом и грохотом огромная серебристая птица приподняла нос и не упала — приземлилась на большой поляне. Самолёт тяжело плюхнулся на землю, трясясь, побежал по ней, но не разбился, жизнь пассажиров была спасена.