Владимир Нестеренко - Приди, добро!

– Чего стоишь, помогай!

– Чем помогать, у меня садок!

– А-а, – махнул рукой Кеша и помчался к гнезду, снова облил вокруг, но понял, что усилия его не помогут. Тогда он принялся лихорадочно срывать вокруг густую траву и отбрасывать в сторону, уничтожая пишу для огня. Смерч угрожающе надвигался, оставляя после себя чёрную, обугливающуюся землю. Кеша знал, что после пала через пару недель сквозь гарь пробьются многочисленные шилья травы, и к середине лета она встанет буйно. Но знал и другое: пал свободно перекинется в белоствольный лесок, как это бывало в других местах выше и ниже его облюбованного места на реке для рыбалки. В этих рощах, по рассказам старшего брата, водились зайцы-беляки. Он ставил зимой силки и приносил добычу домой. Мех в эту пору крепок, брат шил из шкурок прекрасные шапки. Теперь заяц в местных лесах редкость. Одни выгорели, другие ушли от этой жути. Были и лисы, куропатки, гнездились горлицы, токовали глухари. Остались только одни мыши-полёвки да суслики. Настоящий Чернобыль или Фукусима.

Слева на взгорке появился всадник на белом коне. И сам он был белый. Остановился, окинул взором бегущий пал. Кто там в центре? Мальчишка из котелка поливает траву принесённой водой. О, безумец, да разве такой шторм огня остановишь каплями! Что же он делает дальше? Рвёт траву! Зачем?

И догадался, спасает гнездо! Но увидел всадник опасность. Огонь охватывал поляну с двух сторон, а теперь заворачивает и от реки. Берёт юнца в кольцо. Будущего воина и мужа, продолжателя рода. Из груди всадника вырвался вопль отчаяния, он вознёс руки к небу и пустил белого скакуна в сторону пламени. Как на крыльях, перемахнул через стену огня. Колька потом клялся, что видел крылья у скакуна! Всадник стремительно подлетел к неистовому мальчугану, нагнулся, ухватил за руки и вырвал из наступающего огненного моря к себе в седло. И снова скакун перелетел стену огня, опустился на гарь. И Колька видел, как перед скакуном метались несколько жаворонков.

– Дядя, что вы наделали, я спасал гнездо жаворонка! Я обрывал вокруг траву и накрыл гнездо котелком.

Всадник ничего не ответил. Только Кеша увидел в его очах голубой свет, свет добра. Всадник ссадил мальчугана на чёрную землю, по которой пронёсся пал, и молвил:

– Поступок твой велик, и дела твои станут велики во спасение жизни! – И ускакал.

Кеша долго и завороженно смотрел ему вслед, не понимая, кто это был. Потом очнулся, глянул в ту сторону, откуда вырвал его белый всадник, и увидел, что пал скатился к реке и там, треща кустарником, глох. Кеша, что есть силы, бросился к оставленному гнезду, к котелку, поднимая чёрную пыль. Огонь почти не тронул низко сорванные стебли травы. Крохотный жёлтый островок отливал золотом среди мёртвой, но ещё стонущей поляны. Кеша подхватил котелок, он был горяч. Отбросив его в сторону, мальчик уставился на гнездо. Оно уцелело, уцелели и пять слегка голубеньких в крапинку яичек.

От счастья Кеша засмеялся, из глаз его хлынули слезы счастья. Подбежал Колька.

– Они живые, Колька, яички живые! Жаворонок выпарит птенцов, я видел, как они летали надо мной! Надо только слегка замаскировать гнездо.

Колька молча лупал глазами, ощерив рот, согласно смотрел на Кешу.

– А что же второе гнездо? Сгорело? – Кеша поднялся и побежал к месту, только ему известному. Пропетляв с полминуты по гари, он упал на колени. Гнездо погибло, голубенькие в крапинку яички почернели и от жары лопнули. Кеша собрал остатки на ладонь и, показывая Кольке, рыдающим голосом сказал:

– Колька, яички сгорели, птенцов не будет. Какой-то плохой человек погубил много жизней. Поклянись, что никогда не бросишь в траву горящую спичку!

Колька клялся, а Кеша испачканной гарью рукой растирал по щекам бегущие горькие слезы.

– С сегодняшнего дня человек с сигаретой – моя неприязнь, сигарета – мой враг! Кто в классе курильщик?

Класс замер в изумлении: перед девятиклассниками маячила неопознанная личность оттуда. Хотя все черты совпадали с любимой учительницей, но жёсткая интонация, выражение лица, глаза Валентине Георгиевне не принадлежали.

Замешательство прошло быстро, но вздоха облегчения не последовало.

Неужели, подумалось, смерть младшего брата, так могла изменить человека?

– Он погиб от сигареты, – жёстко сказала Валентина Георгиевна, – вердикт врачей – рак лёгких, спровоцированный огромной дозой никотина. Я виновата в его смерти: не вмешалась как старшая, как вторая мать, не выдернула из его рта сигарету и не оградила от фальшивой дружеской «улицы».