Жанна Браун - Зорькина песня

Зорька нащупала под подушкой обрывок газеты с Васиной полевой почтой и успокоенно вздохнула.

«Убегу, — твёрдо решила она. — Как приедем, сразу убегу! Вот Вася обрадуется!»

Зорька облизала солёные губы, улеглась поудобнее и представила себе, как она убежит, как Вася встретит её и они вместе станут бить фашистов.

…Бегут солдаты по широкому полю, а впереди всех с винтовкой она, Зорька! «Ур-а-а-а!» Удирают от них фашисты. Зорька впереди… и неожиданно выбежала в степь, стала рвать георгины, но откуда-то вышел Кузьмин.

— Вставай! — закричал он и потянул Зорьку вниз. — Вставай, засоня!

Зорька испуганно вскрикнула и открыла глаза. Кто-то настойчиво тянул с неё одеяло. Она быстро села, дёрнула одеяло вверх, чувствуя, как всё тело мгновенно покрылось липким горячим потом.

— Тю, скаженная! Держи! — сказала Маря и положила Зорьке на колени громадный букет цветов.

— Пока ты спала, до тебя кавалер прибегал. Красивенький такой хлопчик со зверски побитой башкой! — Маря прыснула в кулак и вся заходила, заколыхалась от смеха.

Зорька растерянно смотрела на цветы, не совсем понимая, снится ей всё это или нет.

От цветов горько и нежно пахло степью. Зорька нерешительно протянула руку и потрогала бархатное сердечко ромашки. На пальце осталась жёлтая пыльца…

— Тили-тили тесто, жених и невеста! — ехидно пропела Галка и засмеялась, но на этот раз её никто не поддержал. Девчонки окружили Зорьку и смотрели на цветы с необидной завистью.

— Живые… — удивлённо прошептала Нинка, придвигаясь ближе. — И это всё тебе?

Зорька взяла цветы обеими руками, зарылась в них лицом и, чувствуя, как уходит из сердца тоска, сказала:

— Сашка… Вот дурак какой!

С самого вечера по стенам и крыше вагона однозвучно барабанил дождь, и от этого в теплушке вдруг стало уютнее, было приятно лежать под тёплым одеялом и слушать сквозь дремоту, как Маря выводит сонным голосом свою нескончаемую сказку про красну девицу и удалого казака, которых «разорялы злии люды…»

А под утро Зорька внезапно проснулась от какой-то особенной стойкой тишины. Вагон не двигался. Но не так, как это бывало на прежних остановках, а прочно, точно колёса наконец отстучали своё и замерли теперь навсегда.

Зорька осторожно сползла с нар и выглянула в приоткрытую дверь.

Дождь прекратился. В разрывах туч холодно голубело небо. От вагонов к самому горизонту тянулось унылое безлесье степи, и только кое-где шевелилась на ветру сухая ломкая трава. Ветер утюжил её, гоняя по степи серые шары перекати-поля. А у самого горизонта, точно застывшие волны, лиловели песчаные барханы. Невдалеке от эшелона виднелось несколько желтовато-серых домов с плоскими крышами. Возле домов дымили паровозы, двигались товарные составы. Там была станция.

Так вот в чём дело! Вагоны с детским домом стояли в тупике.

— Девчонки! — закричала Зорька. — Вставайте! Приехали!

— Цыть, скаженная! Горланишь до света, як петух, — сердито сказала Маря.

Выглянула из вагона и всполошилась.

— И впрямь, приехали! Чего ж ты молчала?! Вставайте, дивчатки, вставайте!

Рядом, в вагоне мальчишек, зашумели, затопали, послышался протяжный удивлённый свист.

Девчонки прыгали с нар. Сонные, растрёпанные, ничего толком не поняв, толпились в проходе, натыкаясь друг на друга.

Анка высунула голову, похлопала заспанными глазами.

— Да тише вы! Что случилось?

— Конец света, — радостно завопила Галка, — спасайся, кто может!

— Вот дурне дивча! — Маря рассмеялась, стащила Галку с нар. — Приехали, чи не поняла?

А возле двери уже слышались разочарованные возгласы:

— Оё-ё-ёй!

— Завезли!

— Ой, девочки, ни деревца, ни травиночки!

— А говорили — в эвакуацию едем! Какая же это эвакуация, если ничего нет?!

— А может, ошибка? Может, дальше поедем?

Возле вагона появился Кузьмин. Озабоченно-бодрый. В чистой гимнастёрке с тугим белым подворотничком.

— Здравствуйте, дети! — Низкий голос его перекрыл галдёж.

Девочки притихли, поглядывая на старшего воспитателя с пугливым любопытством.

— Выгружать вещи! — зычно скомандовал Кузьмин.

Галка выступила вперёд.

— Это мы здесь жить будем?

Кузьмин кивнул, нетерпеливо посмотрел на часы.

— Тю-ю, так тут же одна степь…

— Ехали, ехали и… приехали! — снова загалдели девчонки.

Кузьмин нахмурился.

— Р-разговорчики! Это вас, собственно говоря, не касается, ясно? Что?