Нина Дашевская: Вилли

…Это, наверное, у неё от бабушки-машиниста. Она тоже, наверное, иногда добрая была. И дожидалась последних пассажиров, несущихся к последнему вагону со всеми своими чемоданами, корзинками, пакетами…

— Себастьян! Ты опять совершенно ничего не слушаешь!

Я не мог дождаться конца уроков. И каждую перемену бегал к окну: как там мой Вилли? Комарик тоже подходил к окну и молчал. Только вздыхал. А перед последним уроком он сказал мне тихонько:

— Севка, видишь? Смотри, какой! Не знаешь чей?..

— Знаю, — кивнул я. Мне отчего-то стало неловко. Хотя что я, виноват? Что у него нет велосипеда?

— И чей же?

— Мой, — сказал я почти шёпотом.

— Ух ты, — сказал Комарик. И тихонько отошёл.

Наконец бесконечные уроки кончились, и я выскочил на улицу. А вместе со мной ещё миллион человек. И мне казалось, все смотрят на Вилли. И на меня. Я постарался сделать независимый вид — ну да, я на велосипеде, и что такого?

— Привет, — шепнул я ему тихонько, чтобы никто не услышал.

— Ух, как ты долго! — пожаловался Вилли.

— Извини, — смутился я, — шесть уроков…

— Ну и ужас эта ваша школа! — пожалел меня Вилли.

— Да нет, — сказал я, — вообще ничего. У нас, знаешь, учительница есть, Анна Сергеевна. Так у неё дедушка — великан.

— А, ну если великан, — сказал Вилли, — тогда ладно. А поедем куда?

— К Августине, конечно! Мы же обещали!

И тут из школы вывалился Генка. Вот ещё кого не хватало! И, конечно, сразу ко мне.

— О, — сказал он, — у Воробья никак велик! Ничего, серьёзная машина…

Конечно, он смеялся. Ну и что! Ну и что. Да, у Вилли не было таких наворотов, как у Генкиного. Зато!.. Зато он был мой. И я не променял бы его ни на какой другой.

— Почём взял? — спросил Генка.

Я сначала даже не понял, о чём он. А потом просто пожал плечами. Не обязан я знать, за сколько родители купили мне велосипед. Но Генка всё не отставал:

— Прокатиться можно хоть? Ты не жадина, а, Воробей?

Вот чего мне совершенно не хотелось! Чтобы Генка даже дотрагивался до моего Вилли, не то что катался!

Я пожал плечами, но тут Вилли моргнул мне фонариком. Подмигнул!

— Ладно, садись, — сказал я этому Генке. — Только…

Я не успел закончить. Генка уже оседлал мой велосипед, моего Вилли. И нажал на педали, изо всех сил! Со злом каким-то нажал.

И Вилли ответил. Я не успел увидеть, как это вышло, но руль вырвался из Генкиных рук, и весь Генка — со своими длинными руками-ногами, носом и противной чёлкой — свалился на землю, а Вилли лежал себе рядом и беспечно крутил верхним колесом. Будто он тут совершенно ни при чём.

Стоявшие рядом девчонки-старшеклассницы захихикали.

Генка поднялся, отряхнул штаны, потёр локоть. И вдруг пнул Вилли изо всех сил. Прямо по колесу!

— Отойди от велосипеда, — сказал я ему. Тихо сказал и сам испугался. Надо было, конечно, совсем не так. Надо было сказать: «Сэр, как вы смеете! Немедленно извинитесь перед моим другом, иначе…»

Но, понимаете, какая штука. Я ведь сказал ему: «Отойди от велосипеда», — на самом деле.

— Он дурацкий у тебя какой-то, чинить надо, — проворчал Генка.

Я поднял Вилли и незаметно погладил его по рулю.

— Ну что, поедем отсюда?

— Погоди, — ответил он. — Смотри…

Я повернул голову и увидел Комарика. Он смотрел на нас с Вилли. Чего вот он смотрит?

И вдруг я понял — чего.

— Хочешь покататься? — спросил я.

Он пожал плечами и сказал шёпотом:

— Я бы… Я, знаешь, Севка… Я не умею.

— Ерунда, — ответил я. — Все умеют. Пойдём в парк, там лучше.

И мы пошли в парк. Туда, где я прочёл объявление про Вилли.

Первый раз я шёл из школы не один. Правда, не домой, в другую сторону, но это всё равно.

Комарик, конечно, сначала боялся. Вот дурачок — чего там бояться?! А потом проехал два круга вокруг большой клумбы с анютиными глазками. И стал такой счастливый! Такой!

Надо же, как просто устроить человеку праздник.

А потом мы с Вилли поехали к Августине Блюм.

Честно говоря, я плохо помнил дорогу. То есть совершенно не помнил. Но у меня был Вилли.

Он подсказывал мне — легонько кивал рулём, куда поворачивать. В общем, получилось так, будто я сам, совершенно самостоятельно, нашёл дорогу в переулок Маятников. Только не с той стороны, где серые заборы, длинный дом с узкими окнами и дверь с колокольчиком, а со двора: там, где крошечный сад и дорожка ведёт прямо на кухню.