Нина Дашевская - Тео – театральный капитан

В соответствии с Федеральным законом № 436 от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 0+

© Дашевская Н., текст, 2018

© Сиднева Ю., иллюстрации, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом “Самокат”», 2018

Меня зовут Тео, и я живу в театре. Некоторые люди тоже говорят «я живу в театре»: значит, они работают тут целый день, а домой уходят только ночевать. Или ещё они говорят: «Вся моя жизнь – в театре!» То есть в жизни у них, кроме театра, ничего интересного не происходит.

Но я-то живу в театре по-настоящему. В этом преимущество мышей: они могут жить там, где им в самом деле нравится.

Моя мама любит оперу. И дедушка с бабушкой любят оперу; поэтому нет ничего удивительного в том, что мы живём в оперном театре. Внизу, под сценой, недалеко от оркестровой ямы. Здание старое, мышам тут просторно.

К тому же, театр – это такое место, где никогда не останешься голодным.

Я в оркестровой комнате. Здесь музыканты готовятся к спектаклям – переодеваются, настраивают свои инструменты, разговаривают. А иногда просто отдыхают – играют в шахматы, читают… Некоторые ещё пытаются заниматься, учить партии – но это не нравится всем остальным. Поэтому тех, кто стремится к совершенству, обычно выгоняют в коридор.

Сейчас они все в яме. Смешно, да? Ямой называют комнату под сценой, подвал, где сидят музыканты. Так принято в театрах: оркестр не должен загораживать сцену, поэтому он в яме.

Мне слышно, как разыгрывается там оркестр: музыканты проверяют свои инструменты, пальцы, губы. Каких только способов люди ни придумают, чтобы извлекать музыкальные звуки! Они дуют в тоненькие трубочки, дёргают за толстые струны, бьют колотушками в огромные медные котлы – не настоящие котлы, как в сказочной кухне, а литавры: такой музыкальный инструмент. И все эти звуки переливаются, вспыхивают – каждый играет своё. Но мне этого мало. Жду, чтобы началась настоящая музыка. Тогда я буду уверен, что все оркестранты в яме.

Видите ли, в чём дело: у оперных театров есть и один недостаток. В них всегда полно людей! Для мыши, как вы понимаете, человек – не самая лучшая компания. Хотя некоторые люди не так уж плохи. В конце концов, именно они придумали оперу. И кто, как не они, бесконечно тащит в театр еду! Но под ноги им лучше не попадаться.

Оркестр внезапно смолк, осталось лишь тонкое гобойное «ля». Это настройка: сейчас все проверят, звучит ли их «ля» так же, как у гобоя. Подкрутят колки , проверят струны и клапаны… Опять тишина; все стихло, как море перед бурей.

Я не вижу, но и так знаю, что происходит в оркестровой яме. Дирижёр поднял руки. Оркестранты в ответ приготовили инструменты, подняли смычки…

– Там, пам, парам-пам-пам, там-па-рам, пам-пам-па-рам!

– Ура! – кричу я во всё горло. – Началось!

Всё равно меня сейчас никто не услышит за этим весёлым шумом.

Я, честно говоря, не очень люблю балет «Щелкунчик». Там мыши злые, вы же понимаете. Но зато в нём прекрасное начало, когда весь оркестр занят, и ты спокойно можешь пройти в оркестровую комнату. И не торопясь выяснить, кто чего оставил там из еды.

Музыканты любят поесть, поэтому оркестровая комната отдыха полна чудесных запахов. Правда, всё перебивает кофе: чего они находят в этой ужасной, горькой жидкости?

Один раз я нашёл на полу такие славные раскрошенные леденцы, янтарного цвета. Обрадовался, схватил зубами… Оказалось – канифоль. Тьфу! Это такая специальная твёрдая смола, ею нужно натирать смычки. Всё из-за кофе, он перебивает все ароматы, вот я и ошибся.

Хотя с тех пор запах канифоли запомнил очень хорошо.

И сейчас сквозь кофе я чувствую: кто-то оставил печенье. С корицей! И, кажется, с изюмом. Вот повезло!

Я поскорее складываю раскрошившееся печенье в рюкзак. Пам обожает изюм, вот обрадуется! Потом я нашёл целый орех для Тома. Какой я сегодня удачливый охотник!