Дмитрий Нагишкин - Город Золотого Петушка

— Тебя. Не другого, а тебя боится…

— А чего меня бояться! — пробормотал усатый и замолк. Спустя минуту он сказал: — Пойдем к морю сходим, если я тебе еще не надоел.

— Спать пора! — мирно сказал первый. — Но — давай пойдем берегом.

Опять зашуршал гравий под их ногами. Они опять заговорили о чем-то, но Игорь не мог понять ни слова. Голоса их удалялись, становились все глуше, пока не затерялись в рокоте прибоя…

«Теперь у них все развалится», — сказал тот, с усиками. Или не так, кажется: «Теперь у них все полезет по швам!» Впрочем, это то же самое, только другими словами. Так мог сказать только враг! В этих словах слышалось злорадство. Кто же он? Кто они? Разве пойти за ними? Если это враги?.. Игорю было страшно, и вместе с тем его так и подмывало пойти вслед за этими людьми, увидеть их лица. Это желание было в нем тем более сильным, что один из голосов казался ему мучительно знакомым, хотя и был изменен сыростью, туманом и теми чувствами, которые придавали ему совсем незнакомые интонации…

Крадучись, боясь наткнуться на ночных собеседников, он вышел из своего укрытия и сделал несколько шагов в сторону моря. Густой туман клубился на дорожке, скрывая все от глаз.

В это время со стороны дома отдыха опять послышались поспешные шаги. Игорь юркнул назад. В тот же момент он услышал, что кто-то негромко, но часто выкрикивает его имя: «Иго-орь!.. Иго-ре-ек!» Игорь узнал голос отца, и его сразу бросило в жар — ну и влетит же ему сейчас! Можно себе представить, как переполошились родители, не застав Игоря ночью дома. Бог знает, что подумает мама.

Окрик послышался возле траншеи. Игорь отозвался скрепя сердце, как ни хотелось ему промолчать и тихонько отправиться домой по другой дороге:

— Я здесь, папа!

Фигура отца выросла возле Игоря. Теплыми руками отец взял Игоря за голову. Совсем не сердясь, а только очень обеспокоенно он спросил:

— Что ты делаешь здесь, сынок? Мы с мамой так испугались — скоро час ночи, а тебя нигде нет. Я уже всю территорию обегал — нигде! Пошли сейчас же!

— Я не могу, — сказал Игорь.

— Вот тебе и раз! Почему?

— Я гнездо охраняю, папа. От Андрюшки. Здесь птенчики, а он их непременно украдет и уморит. Вот здесь их гнездо. В камнях… Я до смены достою, папа. Ну, пожалуйста!

Отец устало сказал:

— О том, чтобы ты торчал тут всю ночь, не может быть и речи. Это исключается. — Он подумал и добавил, усмехнувшись: — Но я могу тебя сменить. Можешь быть спокоен, ничего с твоими птенцами не случится. Я не хуже тебя отражу атаки вашего страшного Андрюшки!

У Игоря зуб на зуб не попадал, так он продрог — и от сырости, и оттого, что он услышал, сидя в своем укрытии. Ему уже надоела и эта чернильная темнота, окутавшая землю, и этот шум, который несся сейчас от моря.

— Папа! Андрюшка может на рассвете прийти. Он, как все хищные звери, просыпается на рассвете.

— Во-первых, — ответил папа Дима, зевая, — хищные звери просыпаются не на рассвете, а с наступлением темноты. Во-вторых, ладно уж, иди!

И, видя, как Игорь, с трудом ступая захолодевшими ногами, поплелся к дому, он добавил:

— От мамы тебе, конечно, влетит, но это вполне законно, заслуженно, так что ты слюни не распускай.

— Есть не распускать слюни! — ответил, стуча зубами, Игорь.

И очень обрадовался, когда сквозь мглистую, белесую дымку тумана, скрадывавшего окрестность и делавшего привычные места совсем неузнаваемыми, увидел свет в окне их комнаты. Окно было открыто настежь, и мама Галя, перевесившись через подоконник, нахмурив брови, напряженно всматривалась в туман за окном…

А из тумана несся ровный, сильный гул прибоя. Кажется, залив разыгрывался не на шутку. И волны, все смелея и набирая силы, подступая все ближе и ближе, сильнее окатывали Янтарный берег.

Янтарный берег к утру был захламлен водорослями, которые нанес шторм, и пляж покрылся ребристыми буграми, отмечавшими границы отступления воды, когда шторм стал утихать и воды моря скатывались назад, туда, откуда нагнал их ветер, утихший к утру.

Как всегда после шторма, на берегу тут и там, всюду, куда только хватало глаз, были видны искатели счастья, искатели янтаря. Согбенные их фигуры медленно передвигались по берегу весьма странной процессией. Словно исполняя какой-то обряд, они то и дело наклонялись, проходили несколько шагов, не в силах оторвать взгляд от песка под ногами, и склонялись опять и опять. Иногда они делали это движение разом, и тогда казалось — это язычники, поклоняющиеся морю, которое с шумом окатывало пенной водой их ноги…