Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

– Кэлли, ты объяснишь им, что Грязнуля не какой-нибудь дикий зверь? Он может жить в доме.

– Ладно, постараюсь. Сделаю что смогу. Но понимаешь, Тревис, не так-то уж тут ко мне прислушиваются.

Брату явно полегчало.

– Спасибо, Кэлли. Завтра пойдем его навестить. Что-нибудь придумаем.

Мы пошли в дом. Пора было ложиться спать. Возможно, Тревис хорошо спал этой ночью, но меня он ухитрился заразить своим беспокойством. Я лежала во тьме, строя планы, как убедить родителей принять Грязнулю.

Назавтра мы с братом отправились вниз от запруды через густые заросли по оленьей, а может, и по койпесьей тропе. Грязнуля вышел из-за кустов и был явно рад нас видеть. Он заметно похорошел, шерсть так и лоснилась. Тревис даже снабдил его ошейником.

– Видишь? – спросил Тревис. – Правда красавец?

– Правда, – согласилась я. – Он выглядит гораздо лучше.

– Он настоящий рабочий пес, на днях крысу поймал. Глянь на эти болячки у него на боках. Я промывал их водой с мылом, но они никак не заживают, – Тревис придержал пса за ошейник. – Грязнуля умница, хорошая собака. Не бойся, все наладится.

Я поближе рассмотрела открытую ранку и легонько прощупала пальцами края. Грязнуля только слабо взвизгнул. Рана неширокая и, кажется, застарелая. Эх, мне бы один из зондов доктора Прицкера – исследовать, что там внутри. Я погладила Грязнулю, и он снова лизнул мне руку. Простил причиненное беспокойство, умничка.

– Ранки такие маленькие, почему же они не заживают? – спросил Тревис.

– Маленькие, да глубокие. Там осталось что-то внутри, поэтому раны и не заживают. Наверно, дробинки.

– А ты можешь их найти?

– Это целая операция. Сначала надо найти инородное тело, потом выскоблить рану или прижечь каленым железом, и тогда все заживет.

– И ты смогла бы это сделать?

– Я могу давать наркоз, если доктор Прицкер проведет операцию.

– А ты его попросишь? Спорим, он согласится. Я заплачу ему из моих карманных денег. Грязнуля гораздо больше понравится маме без болячек.

– Ладно, спрошу, – я критически осмотрела Грязнулю. – После того как он поправится, надо будет устроить ему ванну с душистым мылом, ну, тем, которое мама достает для гостей. Так он станет еще лучше.

– Здорово придумано! – Тревис был в восторге.

– И немного сострижем шерсть на шее. Еще можно хвост ножницами подравнять, а то он слишком уж пушистый. Это легко сделать. Будет больше похож на собаку.

– Круто!

Тревис улыбнулся своей самой чарующей улыбкой. Эта неотразимая улыбка заставляла всех, своих и чужих, поддаваться на его просьбы, даже если было очевидно – до добра это не доведет.

– Повяжем ему бант из моей ленточки для волос, чтобы выглядел посимпатичнее.

Боюсь, этого будет мало, но последнюю мысль я, пожалуй, оставлю при себе.

– Правда? – Брат взъерошил Грязнуле шерсть. – Вот увидишь, он станет отличной собакой.

Тревис обнял Грязнулю, зарылся лицом в теплую шерсть. Они оба выглядели такими счастливыми – мальчик и его собака. Грязнуля, конечно, не красавец, но он настоящий домашний пес. Надеюсь, мама и папа наплюют на экстерьер и родословную, увидят то, что вижу я – Тревис наконец нашел друга.

– Когда ты поговоришь с доктором Прицкером? Надо скорее, у нас мало времени. Щенков будут смотреть в субботу; если мы возьмем одного, для Грязнули не останется места.

– Ладно, завтра и спрошу.

Но на следующее утро грянул гром. Удар, как ни странно, нанесла Виола.

Мы уже заканчивали завтрак, когда услышали глухой выстрел. Стреляли где-то на задах.

– Что это? – спросила мама.

– Похоже на двадцатый калибр, – ответил папа.

Дробовик на всякий случай всегда висел на заднем крыльце.

Через минуту вошла Виола.

– Койота подстрелила, мистер Тейт, в бурьяне, меж сараем и курятником. Может, больной, уж больно хромал.

Мы с Тревисом так и застыли. Не может быть! Брат вскочил, опрокинул стул и ринулся вон из комнаты. Я – за ним, в пылу погони не обращая внимания на беспорядочные вопли в столовой. Бежала и кричала:

– Это не он! Это просто койот!

Мы добежали до сарая и двинулись по кровавому следу через высокую траву. В мозгу крутилась одна-единственная мысль: «Сколько крови, сколько крови». На земле лежал «койот». Только, конечно, это был не койот. Но он был жив. Он задыхался, скулил, но был жив.

– Нет! – заплакал Тревис.

Грязнуля лежал на боку, вся задняя часть в крови. Тревис пошатнулся.

«Пожалуйста, не сейчас, – взмолилась я. – Не смей падать в обморок. Я одна не справлюсь».