Тамара Михеева - Легкие горы

– Еще раз прогоним начало, и все на сегодня.

Конечно, никто из детей и не подумал идти домой. Они пробрались в карман, и Соня сказала:

– Давайте прыгать!

Карман был за сценой, высоченное такое помещение, потолок до самой крыши. Здесь хранились декорации и старый реквизит, здесь было столько закоулков, тайников, секретов… А еще были надстроены антресоли с двух сторон от дверей. Подняться на них можно было по приставной лестнице. Под левыми антресолями стоял огромный железный бак, туда сваливали кулисы и задники от разных спектаклей.

Соня взобралась на антресоли, чуть-чуть постояла на краю, прищурив глаза, и ухнула в бак. Динка даже зажмурилась: вдруг промахнется? Но Соня завизжала:

– Класс!

Все остальные тут же бросились к лестнице. Они прыгали целый час: по одному и по парам, сидя и с разбега, а Ромка Озеров даже спиной. Прыгали, пока не загудела голова, пока Татьяна Валерьевна не начала щелкать рубильниками на щитке, гася один за другим ряды ламп, и очень удивилась, что в кармане раздался визг, когда стало совсем темно.

– А ну быстро по домам! Родители с вас шкуру спустят!

Это были самые счастливые Динкины дни. Они шли всей гурьбой до дома по заснеженному Лесногорску, и Соня на ходу сочиняла какие-то жуткие истории: будто из кармана ведет лестница в подземелье Дворца, там бродят призраки, и если остаться на ночь, то можно их увидеть…

Теперь, когда Динка приходила из театра, мама уже была дома, даже уже успевала выгулять Юлу. Обе они ждали Динку, и мама смотрела на нее как-то ласково и немножко грустно, будто прощалась, но Динка старалась этого не замечать. Перед сном они по-прежнему читали вслух книжки, иногда Динка что-то рассказывала про Дворец, старательно огибая все моменты, которые касались бабушки Люси.

Она была уверена, что мама рассердится, если узнает о том, что Динка с той бабушкой подружилась.

– Почему это? – не понимала Соня.

– Ну ты что? Бабушка Люся – мама папы Сережи. А он нас бросил!

– А сама-то она с ним гуляла! Тогда, в парке! За ручку шла!

– Ну и что! – тут же закричала Динка. – Это другое! Это совсем другое!

И Соня больше не заводила разговор на эту тему.

В один из таких поздних вечеров мама спросила Динку:

– Новый год будем дома отмечать или пойдем к дяде Саше?

– Пойдем к дяде Саше. Или дома.

Динке было все равно.

– Знаешь… – начала мама осторожно, – мне звонил сегодня папа… папа Сережа… Может быть, пригласим его на Новый год?

Динка надулась. Мама сказала поспешно:

– Он скучает по нам, он хочет вернуться, и, может быть, потом уедем опять в большой город, и…

И мама замолчала. Динка насупленно мешала сахар в чае. Он был зеленый, как любила мама, и сладкий, как любила бабушка Тася. Динка развернула конфету. На маму не смотрела. Если сделать вид, что не слышала, то разговора будто и нет.

– Ты слишком много сладкого ешь, – вздохнула мама, – у тебя выпадут все зубы. Будешь ходить без зубов, стрррашная-престрррашная!

Динка фыркнула, разбрызгивая чай по столу.

Всю предновогоднюю неделю Динка не вылезала из Дворца. Драмовцы давали по четыре спектакля в день, а потом еще помогали взрослым артистам на представлении. Домой они с Соней приходили под вечер еле живые. Но Динке это нравилось.

Нравилось, что так много народу приходит на них посмотреть, нравилась суета за кулисами, и перерывы нравились, когда они наскоро пили чай в гримерках, поправляли костюмы, прически, грим и снова шли на сцену. Даже уставать Динке нравилось. Этой усталостью можно было гордиться, носить ее, как медаль.

Бабушка Люся подарила Динке на Новый год особенный подарок. Она завела ее в свой кабинет, после того как закончился последний в этом году спектакль. Динка еще не сняла костюм, а все пили чай, и ей тоже туда хотелось, но бабушка Люся потащила ее к себе, и пришлось идти. И вот бабушка достала шуршащий сверток. Она не могла удержать улыбку, не чувствуя, что Динка рвется вниз, к Соне и всем остальным.

– Ну, разверни.

– Спасибо. – Динка поспешно развернула и замерла.

В коробке лежал шар. Он был тяжелый, прозрачно-голубой, будто застывшая вода, а внутри него качался на воде остров, на острове стоял маяк с красной крышей, на пороге маяка лежала собака и сидел мальчик, а вокруг острова плыл кораблик. Это было настоящее чудо.

Динка будто услышала слабый протяжный звук – это звало ее море, далекое, забытое. Волны разбивались об остров, кричали чайки, ветер наваливался на маяк… Чуть качнешь шар – поднимутся волны, встряхнешь – настоящий шторм, и кажется, будто мальчик на ступенях маяка тревожно вскидывает голову.