Джудит Керр: Как Гитлер украл розового кролика

— Когда мы уедем? — спросила Анна.

— Сначала поедем только мы с папой, — сказала мама. — А вы с Максом поживете у Омамы и Опапы — до тех пор, пока ситуация не прояснится.

Макс выглядел подавленным, но кивнул. На самом деле он давно этого ожидал.

— А вдруг ситуация будет долго проясняться? — спросила Анна. — И все это время мы будем жить отдельно от вас?

— Не думаю, что это займет много времени, — ответила мама.

— Но Омама… — сказала Анна. — Я знаю, она очень добрая… — Анна не решилась сказать, что Омама не любит папу, и вместо этого обратилась к папе: — Ты как думаешь?

На папином лице появилось то выражение усталости, которое Анна так ненавидела, и он ответил довольно сухо:

— Там вы будете под присмотром. И сможете ходить в школу: ваше образование не прервется, — папа улыбнулся. — Вы оба так замечательно учитесь!

— Это единственный выход из положения, — сказала мама.

Анна почувствовала, как внутри у нее рождается чувство тяжелой безысходности.

— Вы уже все решили, так? И вам не важно, что мы об этом думаем?

— Конечно, важно, — сказала мама. — Но получается, что у нас нет выбора.

— Скажите нам, что вы думаете, — предложил папа. Анна уставилась на красную клеенку, которая маячила у нее перед глазами.

— Только то, что мы должны быть вместе, — сказала она. — Я не знаю, где и как. Я не думаю о трудностях, о том, что у нас нет денег, об этой глупой консьержке — нет. Только о том, чтобы мы вчетвером всегда были вместе.

— Но Анна, — сказала мама, — многие дети на какое-то время уезжают от родителей. Большинство английских детей учатся за границей.

— Я знаю, — сказала Анна. — Но все ощущается по-другому, когда у тебя нет дома. Пусть у тебя нет дома, зато ты можешь быть вместе с семьей, — она взглянула на потрясенные лица родителей и продолжила страстно: — Я знаю! Я знаю, что у нас нет выбора. И я сейчас создаю дополнительные трудности. Но ведь я никогда не думала, что стану беженцем. На самом деле мне это даже понравилось. Я думаю, что мы очень хорошо прожили последние два года — намного лучше, чем если бы мы остались в Германии. Но если вы нас сейчас отошлете, я боюсь… Я так страшно боюсь…

— Чего ты боишься? — спросил папа.

— Что я действительно буду чувствовать себя беженцем! — вскричала Анна и разрыдалась.

Потом Анне было стыдно за свою несдержанность. В конце концов, она знала, что у мамы с папой действительно нет выбора: ее и Макса придется отослать. А она лишь заставила всех сильнее переживать по поводу неизбежного. И почему она не могла смолчать? Анна печально размышляла об этом, когда ложилась спать, и на следующий день утром, когда проснулась, все думала, что должна что-нибудь сделать. У нее еще оставались деньги, которыми ее наградили. Она пойдет и купит для всех круассаны к завтраку.

Впервые за последние недели дул легкий освежающий ветерок. И когда Анна возвращалась из булочной с пакетом горячих круассанов, она внезапно почувствовала себя намного лучше. Все как-нибудь устроится, все будет хорошо.

С консьержкой разговаривал какой-то незнакомец. У него был сильный немецкий акцент. Проходя мимо, Анна услышала, что человек спрашивает папу.

— Я провожу вас, — сказала Анна, не обращая внимания на консьержку.

Та с оскорбленным видом протянула Анне письмо. Анна взглянула на конверт — и сердце у нее забилось: английский штамп! Пока лифт поднимался, она думала только о том, что же там, в письме. И вспомнила о папином госте только тогда, когда он заговорил с ней.

— Ты, должно быть, Анна, — сказал человек.

Анна кивнула. Выглядел человек как-то жалко, а голос у него был печальным.

— Папа! — крикнула Анна, входя в квартиру. — Я купила к завтраку круассаны. Еще тебе письмо. И к тебе пришли!

— Пришли? Прямо сейчас? — папа вышел из своей комнаты, завязывая галстук.

Он пригласил незнакомца в гостиную. Анна с письмом в руке прошла следом за ними.

— Простите, как к вам обращаться? — спросил папа.

— Розенфельд, — человек слегка поклонился. — В Берлине я играл в театре. Но вы меня не знаете. Только эпизодические роли, понимаете ли… — он улыбнулся, показывая неровные желтые зубы, и не к месту добавил: — Моя племянница занята в кондитерском бизнесе.

— Папа… — позвала Анна, показывая письмо, но папа отмахнулся: «Позже!»