Джудит Керр - Как Гитлер украл розового кролика

В июле стало очень жарко — намного жарче, чем бывало в Берлине. В маленькой квартирке нечем было дышать — несмотря на то, что мама держала все окна открытыми. В детской спальне было особенно душно, а во дворе, казалось, — еще жарче, чем в доме. Ночью было трудно уснуть. На уроках в школе сосредоточиться не получалось. Даже мадам Сократ уставала, а ее вьющиеся черные волосы обвисли от жары. Все с нетерпением ждали конца четверти.

А четырнадцатого июля не только у школьников, но и у всех жителей Франции был выходной день — годовщина Великой французской революции. Всюду висели флаги, а вечером Анна и Макс вместе с родителями и Фернанами отправились смотреть салют. Сначала они ехали на метро — и у всех пассажиров вокруг было приподнятое настроение. Потом они вместе с толпой других парижан карабкались по крутой лестнице к церкви на вершине холма. Отсюда было видно весь Париж. А когда в темном синем небе вспыхнул салют, все дружно и радостно закричали. В конце представления кто-то запел «Марсельезу». Песню подхватил другой голос, и скоро под горячим ночным небом пела вся огромная толпа.

— А ну-ка, ребятки, подхватывайте! — воскликнул месье Фернан, и Анна с Максом присоединились к поющим.

Это было замечательно, особенно неожиданное замедление в середине песни. И Анне было ужасно жалко, когда пение закончилось. Толпа потекла по ступенькам вниз, и мама сказала:

— Ну что же… Пора домой, по кроватям!

— Господь с вами! — возразил месье Фернан. — Разве можно сейчас отправлять детей спать? Это же четырнадцатое июля!

Мама попробовала протестовать: мол, уже поздно. Но Фернаны только рассмеялись.

— Сегодня же четырнадцатое июля! — повторяли они, будто бы это что-нибудь объясняло. — Праздник только начинается.

Мама с сомнением взглянула на возбужденные лица детей.

— Но что?.. — начала она.

— Во-первых, — заявил месье Фернан, — нам нужно поесть.

Анне казалось, что они уже поели — ведь перед выходом они подкрепились вареными яйцами. Но месье Фернан, очевидно, имел в виду нечто совсем другое. Он привел всех в большой оживленный ресторан, и они уселись за столиком на улице.

— Улиток детям! — воскликнул месье Фернан. — Они никогда не пробовали улиток!

Макс в ужасе уставился на улиток и не мог заставить себя притронуться к ним. А вот Анна, подбадриваемая Франсин, попробовала одну и решила, что по вкусу она напоминает жареные грибы. В результате они с Франсин съели не только свои, но и Максовы улитки. А в самом конце трапезы, когда все уплетали слойки с кремом, появился старик с аккордеоном. Он уселся на свой стульчик и заиграл, и скоро какие-то посетители вышли из-за столов и стали танцевать прямо на улице. Задорный моряк неожиданно подошел к маме и пригласил ее на танец. Мама сначала удивилась, но потом приняла приглашение. И Анна смотрела, как она кружится в танце, все еще удивленная, но в то же время радостная. Месье Фернан танцевал с Франсин, Анна танцевала с папой. А мадам Фернан объявила, что ее совсем не тянет танцевать, потому что она видела, что Макс терпеть не может танцы.

Наконец месье Фернан сказал:

— Ну, пора двигать!

Они шли по улицам вместе с толпой. Было гораздо прохладнее, чем днем, и Анна совсем не чувствовала усталости. Всюду играли на аккордеонах и танцевали. Они то и дело присоединялись к танцующим. В некоторых кафе в честь праздника бесплатно угощали вином, и взрослые время от времени останавливались, чтобы выпить по бокалу, а детям наливали «кассис» — ликер из черной смородины. В лунном свете блестела река. Над ней, как огромное темное существо, возвышался собор Парижской Богоматери. Потом они шли вдоль берега, под мостами. Тут тоже играла музыка и танцевали люди. И Анна утратила чувство времени и просто в счастливом изумлении шла за месье Фернаном.

Неожиданно Макс спросил:

— Что это за странный свет в небе?

Оказалось, это заря.

Они как раз пришли на главный рынок Парижа. Вокруг грохотали по булыжникам тележки с овощами и фруктами.

— Ну что — проголодались? — спросил месье Фернан.

Несмотря на то что к этому моменту они съели по два ужина, каждый чувствовал, что умирает от голода. Здесь не играли аккордеоны, и люди просто готовились к началу рабочего дня. Хозяйка маленького кафе разливала по плошкам дымящийся луковый суп. Они уселись на деревянные лавки вместе с рабочими рынка и съели по полной плошке, ломтями хлеба подобрав все до капельки. Когда они вышли из кафе, наступил день.