Михаил Штительман - Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)

— Товарищ курьер, следуйте за мной!

Сема с удовольствием подчинился.

Старые улицы местечка! Все здесь как было, и каждый камень знаком ему с детства. Вот он, ветхий деревянный мост, полосатая будка, река. Здесь когда-то рвали камыши и в мокрых штанах выбегали на берег. «Знаешь ли ты про это, Сема?» Но Сема идет молча рядом и важно смотрит на прохожих. «Какое усталое лицо у мальчика! А губы и подбородок — матери. Это хорошо!..» Яков медленно шел по улице, грязь чмокала под ногами, и казалось — ничто не изменилось в местечке.

Но рядом в шинели шел сын. А на земле — следы копыт и колес, потерянные подковы, осколки снарядов. Заколоченный дом, в разбитое окно втиснута подушка; куда-то идет хромой солдат, и на фуражке его еще свежий след оторванной кокарды. Война, война… Она продолжается, идет этой улицей, мимо этих дворов и хижин с почерневшей, грязной соломой.

А вот здесь, на этом бульваре, он сидел с женой. Может быть, еще сохранилась та скамейка, такая глупая, кривая скамейка на трех низеньких ножках? А может быть, срубили уже ее? Потом вечером бежали вниз, к реке, бросали в воду камни, и Соня как-то очень смешно, по-женски взмахивала рукой…

— Тебе не скучно со мной, Сема? — спрашивает Яков.

— Нет, папа!

Они вышли на главную улицу, и все сразу заметили Гольдина. Люди подходили, чтоб поздороваться за руку, спросить что-нибудь, и Сема, ревнуя к отцу, нетерпеливо ждал конца разговора. Сняв шапку, бежит навстречу маклер по продаже леса Шустер. «Что нужно ему?» — хмурится Сема. Шустер кланяется отцу:

— Я хотел только два слова.

— Пожалуйста!

— Вы еврей, и я еврей, — тихо говорит Шустер. — Вы не можете мне сказать, сколько продержатся большевики?

— Вы же видите по мне, — улыбаясь, отвечает отец, — большевики держатся долго!

Они идут дальше. Из каких-то ворот показался учитель Фудим.

Он сразу узнал отца, не удивился, только выкатил глаза и подал руку.

— По-моему, — сказал он, наморщив лоб и сдвинув на затылок картуз, — я вас учил.

— Да, — признался отец.

— И по-моему, — продолжал Фудим вспоминая, — у вас были крупные неприятности с падежами. А?

— Совершенно верно.

— И спряжения вам тоже подавались?

— Именно так.

— Это хорошо, — сказал учитель и посмотрел на отца. Он ничего не спрашивал, ничем не интересовался: ему было важно проверить свою память.

— А вы что? Все учите?

— Я же возился с замками, — развел руками Фудим, — теперь бросил.

— Почему?

— Мне сообщили из достоверных источников, что частной собственности не будет.

Он рассеянно взглянул на Сему и, не прощаясь, пошел дальше. Сделав несколько шагов, он повернул обратно и, подойдя к отцу, строго сказал:

— Я должен предупредить, декрета такого еще нет. В интересах истины! — добавил он и перешел на другую сторону.

— Чудак! — засмеялся Сема.

— Ты не смейся… — задумчиво произнес отец. — Большого ума был человек.

Они помолчали.

— А сейчас куда? — спросил Сема.

— Пойдем на базарную площадь, — предложил отец. — Когда-то там ярмарки бывали.

— А теперь солдаты. И туда подходить не разрешается.

— Ничего, — улыбнулся отец, — нам можно!

Приблизившись к площади, он внимательно осмотрел стоянку красных и, нахмурившись, закурил.

— Что ты, папа? — удивился Сема.

— Ничего, — сухо сказал отец, и лицо его стало чужим и строгим. — Быстро разыщи Трофима!

Через несколько минут Сема вернулся с комиссаром.

— Ты звал меня, Яков? — спросил Трофим.

— Звал, — кивнул головой отец. — Ты что-нибудь думал об этом? — Он указал рукой на площадь.

Трофим недоумевающе пожал плечами.

— Плохо, комиссар, — сказал отец, подняв правую бровь. — Люди, лошади, зарядные ящики — все сбилось в кучу! Один снаряд — и площадь взлетит вверх! — Отец замолчал и, сняв фуражку, провел рукой по волосам.

— Ты прав, Яков, — подумав, сказал Трофим.

— Не в этом дело, — опять нахмурился отец. — Быстро отдавай приказ. Снарядные ящики отбросить назад. Коней отвести. Орудия расставить веером.

— Будет исполнено! — Трофим взял под козырек и повернулся.

— Обожди, — остановил его отец. — Хотел я тебе посоветовать выставить сторожевое охранение по берегу реки. Иметь в любой момент резерв, готовый к переправе. Как ты думаешь, Трофим?

— Я думаю так, товарищ комиссар, — ответил Трофим.

— И еще я хотел тебе посоветовать, — сощурив глаза и улыбаясь, сказал отец, — немного смелее брать в руки ремесло войны. Как ты думаешь, Трофим?