Валентина Осеева - Динка. Повесть

- Малайка! Малайка! - бросаясь навстречу, кричит Мышка.

- Здравствуй, здравствуй все, хороший мой! - растроганно здоровается Малайка. На его круглом лице широкая белозубая улыбка, руки обнимают сразу Мышку и Динку. - Давай полезай один на горбушку, а один тут будет! - весело говорит он.

Девочки виснут у него на шее, целуют его, гладят по лицу:

- Малаечка наш!

- Малайка приехал? - спрашивает Катя, выходя на террасу.

Малайка здоровается со всеми за руку и усаживается на крыльце. Катя пробует отогнать от него Мышку и Динку, но они никак не отходят, и Малайка, загораживая девочек от тетки, просит:

- Не тронь, не тронь. Малайка скучал, ай шибко скучал Малай!.. Где мой барина Мара? Как поживаем? Все думал, воскресенье поедем, а хозяин не пустил Малайка. Ай, плохо было, плохо…

- Малайка, - грустно и ласково говорит Марина, - ты не забывай нас!

Воспоминания всегда оставляют в душе Марины глубокую грусть, а черные глаза Малайки, милая детская улыбка на его лице снова напоминают ей то счастливое время, когда она с Сашей жила на элеваторе. Так и кажется, что сейчас где-то рядом раздастся знакомый дорогой голос: «Смотри в оба, Малайка…» И Малайка ответит строго и серьезно: «Четырем глазом смотрим…»

- Ты не пропускай воскресенья, Малайка, - тоскливо повторяет Марина.

- Как можно забывать? Никогда не забываем. Хозяину говорим: не будешь пускать - убегать будем. Чичас берем билеты, надеваем чистая рубашка. Пароход битками набитый, пассажира полно… Вот возьми гостинца, клади на зубы, кушай, - обращается он к детям, вынимая из кармана пакетик с изюмом и крепкие черные рожки. - Бери кушай, насыпай в руку!

Динка и Мышка грызут сладкие рожки, носятся с пакетиками, предлагая матери, Алине и Кате.

- Все кушайте, все! - с удовольствием глядя на них, угощает Малайка. Сегодня он принарядился в новый пиджак, надел ботинки со скрипом и расшитую красной и зеленой шерстью тюбетейку.

- Ну, как там теперь на элеваторе, Малайка? - спрашивает Марина: ей хочется что-нибудь услышать про знакомый дом, про беседку в саду, про широкий двор…

- Работаем, - кратко отвечает Малайка и машет рукой. - В доме не бываем, чужие люди. Малай один ходит.

- А беседка в саду совсем, верно, уже развалилась? - спрашивает опять Марина.

- Нету беседка. Хозяйка новый, кухарка такой сердитый, стопил беседка в плите.

Наступает короткое молчание.

- Один Малайка остался, - как-то недоуменно и грустно добавляет Малайка.

- А ты выходи замуж за Лину и живи у нас, - ласкаясь к нему, просит Динка.

Малайка гладит ее по голове и тяжело вздыхает:

- Не хочет Лина, она хочет русскому богу молиться. Он лезет за пазуху и достает маленький сверток:

- Едем, берем немножко подарок Лине. Вот, барина Мара, давай сам. Малай боится.

Марина развертывает и свертывает обратно шелковый цветистый платочек.

- А ты не бойся, отдай сам. Лина покричит и перестанет, а сама рада будет, - ободряюще говорит Марина.

- Она тебя любит, Малаечка, тебя все любят, - уверяет Мышка.

- Мы не дадим тебя обидеть, - серьезно говорит Алина.

- Идем вместе, - решительно предлагает Катя. - Что ты боишься, на самом деле? Идем со мной! Но Малайка упирается, робеет.

- Пускай еще сижу, - быстро говорит он, отодвигая Катину руку. - Тут вот Орало-мучень с Малаем. И Мышка, и Алина, и барина Мара… А как видим Лина, так сейчас беспокоимся, сердце прыг-скок, туда-сюда, языка нету, сильно пугаемся… - жалуется Малайка.

И так смешно видеть этого сильного, плечистого, круглоголового Малайку в таком смущении, что все начинают смеяться.

- Ну что ты, Малайка… Лина не такая уж страшная!

- Вот еще принцесса, подумаешь! - возмущается Катя.

- Гордый Лина… Очень гордый… Силком ее таскать замуж нельзя, - грустит Малайка.

- Ишь, расселся… Какой гость неописуемый! - раздается вдруг голос Лины, и она сама неожиданно появляется перед крыльцом, позвякивая бусами на белой шее и ослепляя бедного Малайку пышным сатинетовым сарафаном.

Не смея взглянуть на ее чернобровое румяное лицо, Малайка жмурится, как от солнца.

- Здравствуй, Лина, - неуверенно говорит он, вставая и стаскивая со своей бритой головы тюбетейку. - Вот приехали, беспокоимся. Хотим смотреть, какой ты стал… Может, пересердился… - с улыбкой бормочет он, поднимая на Лину ласковые, умоляющие глаза.

- Ишь какой разлюбезный! «Может, пересердился»! А нет того, чтобы до кухни дойти, поздороваться? Сидит тута под прикрытием… Ладно, ладно, Малай Иваныч! - весело укоряет Лина.