Мария Данилова: Аня здесь и там

Но разве нас это остановит?

Мы вышли на мамину полянку, где после нее, казалось, не осталось ни одной ягодки. Вот она, работа профессионала! Мама сняла свою толстовку, постелила на землю и легла. А я легла поперек нее, положив ей голову на живот, так что из нас получилась буква T.

Я смотрела на небо, и оно было зеленым. Деревья, растущие по краям нашей полянки, взмывали высоко-высоко и застилали небо своими кронами. Только небольшой кружок посредине оставался голубым.

Мама вытянула в сторону руку, пошуршала в траве и протянула мне горстку ягод.

– Я приберегла этот кустик для моего самого черничного друга, – улыбнулась она.

Я медленно отправляла в рот каждую ягодку, прижимала ее языком к небу, и она брызгала кисло-сладким соком. Мы с мамой смотрели вверх и наблюдали, как белые облака вплывали в маленький голубой кружок неба, а потом выплывали из него.

– Мам, божья коровка улетела, а я даже не успела загадать желание.

– Ничего страшного, она обязательно прилетит еще или пришлет подругу. А что ты хотела загадать?

– Сначала я хотела сачок. Потом новый велосипед. Но потом передумала.

– И что же ты хочешь теперь?

– Я хочу, чтобы мы с Андрюшей ходили в одну школу. Ты думаешь, божья коровка сможет помочь?

Мама положила руки под голову и вздохнула. Я почувствовала это, потому что моя голова, лежащая у нее на животе, сначала приподнялась вверх, навстречу зеленому небу, а потом опустилась.

– Знаешь, – наконец сказала она. – Иногда одни наши желания не сбываются или сбываются не сразу. Зато сбываются другие.

Мама протянула мне еще пару ягод.

– Мам, знаешь, о чем я сейчас думаю?

– О чем?

– Мне кажется, из нас получается классная буква Т.

После обеда мы с мамой затеяли готовку. Мы решили, что испечем к папиному приезду черничный пирог. Папы не было целую неделю, и мы очень соскучились.

Мама замесила тесто, а я раскатывала его скалкой – вперед, назад, вперед, назад, словно качалась на качелях. Мои синие руки, которые маме так и не удалось отмыть, блестели от масла. Я набрала в горсть муки, чтобы присыпать тесто, как вдруг услышала шум в прихожей.

– А что это вы меня не встречаете? – Папа стоял на пороге, такой красивый и такой родной. В одной руке у него был чемодан, а в другой – знаете что? Сачок! Спасибо, божья коровка!

Я побросала все, что было у меня в руках: и скалку, и тесто, и муку, и, оставив позади себя белое облако мучной пыли, понеслась к папе, визжа на весь дом.

– Папа! Озеро!

– Руки помой, – прокричала мне вслед мама.

Но было уже поздно. Я запрыгнула на папу, чуть не сбив его с ног, и хорошенько сдобрила его голубую рубашку мукой и маслом.

Папа еле успел чмокнуть маму, сбросил на пол свой рюкзак и чемодан, и вот мы уже неслись на велосипедах на озеро. Я чувствовала на лице ветер, солнце, дорожную пыль и лето. Из рюкзака у меня за спиной торчал сачок.

– Быстрей, – кричал папа и крутил педали. – У нас много дел!

Мы проносились мимо бревенчатых деревенских домов, уже изрядно покосившихся, мимо подсолнухов, которые подставляли солнцу свои желтые лица, мимо дачного поселка Завидное (хотя дедушка говорил, что завидовать там абсолютно нечему: дома как дома, а участки вообще крохотные), мимо двух старых тракторов, которые ржавели на краю поля, мимо фонарного столба, на котором свил гнездо аист, мимо продуктового магазина, где продавались очень вкусные ватрушки, мимо колодца. Но когда мы вылетели на асфальтовую дорогу, нам пришлось резко затормозить. Путь нам преградило стадо коров, которые возвращались домой с пастбища.

Коровы шли вразвалку – медленно, вальяжно. Они то и дело застревали у чьего-то забора, чтобы пощипать травку или похлебать из лужи воды, и пастуху приходилось подгонять то одну, то другую.

– Марта! – окрикнул он толстую рыжую корову во главе стада.

Но Марта не обращала на него никакого внимания и продолжала свою неспешную трапезу.

Вслед за Мартой остановились и другие коровы.

– Вот упрямая, – рассердился пастух. – А ну пошла!

Но Марта и не думала двигаться с места. Она лениво пережевывала траву, шлепая огромными губами, и ее хвост ходил из стороны в сторону словно маятник, отгоняя мух.

– Давай же! – Пастух тихонько стукнул Марту прутиком по жирному боку.

– Ах так! – промычала ему в ответ Марта. – Ах так!

Она наконец оторвала морду от травы и устремила на пастуха гордый и надменный взгляд. Сейчас она выскажет ему все, что накопилось в ее коровьей душе. Чинно, степенно Марта вышла на середину улицы Ленина, несколько раз встряхнула ушами, приподняла хвост, и на самую главную улицу нашей деревни одна за другой шлепнулись густые, дымящиеся лепешки.