Анатолий Вершинин - Плывущие против течения

Американка встала и, стряхнув пепел с сигареты на пол, процедила сквозь зубы:

- Подумайте, мистер Фурукава, подумайте! Кстати, подполковник Паттерсон справедливо считает, что лучше отлупить школьника сейчас, чтобы не пришлось вешать его, когда он вырастет. Подумайте, только быстрее…

Она щёлкнула пальцами и вышла из кабинета. Фурукава поклонился ей вслед.

Мать встретила возвратившегося из школы Такао у порога и послала его в храм Инари:

- Сбегай купи омамори от детских болезней. У соседей девочка заболела, а с ней утром наша Аки-тян играла…

Такао не очень хотелось идти в храм, который находился на самой окраине городка.

Но ничего не поделаешь: у матери было очень встревоженное лицо.

Широкие храмовые ворота вели к каменной лестнице. По мшистым ступеням Такао медленно поднялся вверх, на просторный, выложенный каменными плитами двор. Перед входом в главное здание храма, крытого красной черепичной крышей, стояла небольшая группа прихожан в благочестивых позах. В стороне, у позеленевших медных жертвенников, над которыми лениво вились струйки священных курений, безмолвно застыли несколько фигур. Около ящика с бамбуковыми палочками для гадания толпились бедно одетые женщины с детьми. За несколько бумажных иен гадальщик в чёрной шапочке и халате с гербом предсказывал всем желающим судьбу.

Рядом с гадальщиком храмовый служка продавал омамори. Такао подошёл к низенькому прилавку. На нём лежали амулеты, предохраняющие от дурного глаза, пожаров, наводнений, болезней и приносящие счастье и здоровье.

Такао не испытывал доверия к этим маленьким прямоугольным дощечкам. Он со вздохом подумал о том, что лучше бы на эти зажатые в ладони деньги купить клей и плотную цветную бумагу для змея, который каждый мальчик готовил к празднику. Но разве мать убедишь в этом! Он вспомнил её встревоженный взгляд и уныло уставился в прилавок, на котором в строгом порядке лежали омамори в бумажных пакетиках.

Рядом с Такао у прилавка стоял старый, худой крестьянин, и храмовый служка вполголоса объяснял ему чудодейственную силу амулета. Лицо крестьянина было безучастно, он неподвижно смотрел куда-то поверх головы продавца. Такао обратил внимание на его оголённые до колен ноги. Темно-бронзовые, со вздувшимися жилами и натянутыми мускулами, они сплошь были покрыты струпьями и волдырями - следами укусов пиявок и москитов. Нетрудно было догадаться, что это ноги человека, всю жизнь месившего ими болото рисовых полей. - - Возьмите этот омамори, он предохранит от неурожая, - предлагал служка.

Крестьянин отрицательно покачал головой:

- У меня их дома несколько штук.

- Тогда какой же вам дать?

- Есть ли у вас омамори от войны? - спросил крестьянин.

И Такао с интересом заметил, как оживилось его лицо.

- От войны?

Столпившиеся сзади люди прижали Такао вплотную к прилавку. Они внезапно прекратили галдёж. Храмовый служка задумался.

- Саа-а… - Он развёл руками. Глаза его торопливо начали перебегать с одного амулета на другой.

Взгляды столпившихся вокруг людей напряжённо следили за ним.

- Вот! - нерешительно приподнял он деревянную дощечку с замысловатой надписью. - Укрепляет взаимную любовь…

Но старик упрямо качнул головой. Он снял широкополую соломенную шляпу, в тени которой только что стоял Такао, и ладонью пригладил редкие волосы на голове.

- Видите ли, господин, наш староста уверяет, что скоро опять будет война, - доверительно сказал он служке. - И соседи просили меня купить омамори от войны.

Разве нет у вас таких?

Но служка уже отвернулся от старика и занимался с другими покупателями.

Старик-крестьянин постоял ещё немного и разочарованно отошёл от прилавка.

Последний раз окинув равнодушным взглядом храмовый двор, он медленно поплёлся к лестнице. Вслед за стариком от прилавка отхлынули остальные. Остался один Такао.

- Что тебе, мальчик?

Такао даже вздрогнул от неожиданности. Он так был поглощён разговором крестьянина и продавца, что забыл о цели своего прихода.

- Омамори от детских болезней, господин! - вспомнил Такао и протянул служке деньги.

Он не спеша отошёл от прилавка с зажатым в руке крохотным конвертиком из белой ворсистой бумаги.

Спускаясь вниз по широкой храмовой лестнице, Такао продолжал думать о старике-крестьянине, который вместе со своими односельчанами ищет омамори от войны… Он вспомнил слова Сато, который говорил мальчикам, что если люди не захотят войны - её не будет. «Пусть каждый человек поставит свою подпись против войны! Пусть каждый отстаивает дело мира!»