Владимир Турунтаев: Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

— Фор-бом-брамсель… Грот-бом-брам-стаксель… Крюйс-бом-брамсель… Фор-брамсель… Фор-марсель…

А Ромка в это время разглядывает Новую Зеландию.

— Как это птицы запоминают дорогу? — ни с того ни с сего спрашивает он. — Я читал, что некоторые даже в Новую Зеландию от нас улетают. А потом опять возвращаются.

— Я тебе про паруса, а ты… — обиделся Слава.

— Еще повтори, — виновато улыбнулся Ромка. — Теперь я запомню.

Но тут же опять о чем-то задумался. И по выражению его лица было видно, что задумался он совсем не о парусах.

— Тебе, что ли, совсем неинтересно? — разозлился Слава.

Ромка захлопал белыми ресницами:

— Есть такие бабочки. Семейство парусников. Интересно? Некоторые и у нас водятся. Видал когда-нибудь аполлона?..

Пока Ромка плел про своих бабочек, Слава свернул карты полушарий, забросил их на шкаф, потянулся и, широко разинув рот, протяжно зевнул.

— Что-то спать захотелось. И вообще… уроки надо учить.

Однажды отец привез ему с какой-то конференции мировую книгу. Слава ее еще в третьем классе читал, но тогда он ничего не смыслил в морских делах. И вообще он тогда не очень любил толстые книги, особенно если в них мало было картинок.

А сейчас как увидел на переплете: «Жюль Верн. Двадцать тысяч лье под водой» — аж руки затряслись. Схватил и даже спасибо забыл сказать. Убежал к себе в комнату и читал чуть ли не всю ночь. На другой день уроки не приготовил. Читал.

И не заметил, как пираты уплыли на своих парусных кораблях куда-то во тьму веков. В самые дальние уголки памяти. И нисколько не пожалел. Пусть. Откровенно говоря, пираты Славе и никогда-то не нравились. Отпетые головорезы и пьяницы. Да и храбры больше на словах.

Другое дело капитан Немо. Вот только жаль — книга быстро кончилась. Прочитал второй раз. Помечтал: как было бы здорово на «Наутилусе» обойти все моря и океаны. Подкрался бы к американской базе. Раз — и взлетела база на воздух. Пошел дальше…

Нет, ничего не получится. Ничего «Наутилус» не сможет поделать с американскими подводными лодками. Ведь у него нет ни локаторов, ни ракет с самонаводящимися боеголовками, ни атомного двигателя.

Можно, конечно, все это придумать. И все равно, стоит «Наутилусу» подойти к американской базе, его сразу же засекут, выпустят одну-единственную ракету — и готово!

Значит, на «Наутилусе» должно быть что-то такое, что делало бы его невидимым. Чтобы локаторы не могли его обнаружить.

Слава решил спросить у отца: может, ученые уже изобрели защиту от локаторов и отец читал об этом в газетах? Но только Слава заикнулся о локаторах, как мама прикрикнула:

— Отвяжись от отца! Не до тебя ему.

Последнее время к отцу прямо не подступиться. Такой всегда расстроенный приходит домой.

— Пойми: неприятности у него, — чуть погодя добавила мама.

Ни мама, ни сам отец даже не догадывались, что эти неприятности произошли во многом из-за него. Из-за Славы.

Дело в том, что Славин отец, Андрей Константинович Микушин, — директор совхоза. А Олежкин отец был у него главным агрономом. И не каким-нибудь: Дронова считали лучшим в районе главным агрономом! Славин отец часто говорил, что на Дронове «держится весь совхоз». А Дронов взял и уехал.

Теперь отец называл его предателем. Так, говорил он, честные люди не поступают. Честные люди, говорил отец, заранее предупреждают о своих намерениях. И прежде чем уехать насовсем, готовят себе замену. А Дронов до последнего дня никому ничего не говорил. Уехал, можно сказать, тайком, бросив совхоз на произвол судьбы.

Славе отец растолковал эту ситуацию особо:

— Как тебе понравится, если твой штурман, старый морской волк, возьмет да перед самым отплытием оставит корабль?

А ведь Слава заранее знал о предстоящем отъезде Дроновых! Это была тайна, которую ему доверил Олежка. Своему лучшему другу. Слава носил ее в себе до последнего дня. И гордился тем, что умеет держать язык за зубами.

Но когда отец сказал про штурмана… Выходит, что он, Слава, помог предателю? А если бы правда — на корабле?

Предположим, Олежкин отец — штурман. И он, старый морской волк, решил перед самым отплытием сбежать с корабля. А Славе об этом известно, но он дал Олежке честное слово… Неужели промолчал бы? Наверное, нет… Конечно, нет!

Так ведь то — на корабле! А тут — совхоз. Совсем другое дело. Из совхоза многие уезжают, и никого за это не называют предателями. Правда, главный агроном в совхозе один. Как и штурман на корабле. И уехал он перед самой посевной… Да вообще-то и не перед самой, а месяца за три…