Владимир Турунтаев: Проба на киллера

В это субботнее августовское утро Зина пришла на работу, как обычно, к семи часам. Ночной сторож Авенир Судейкин дожидался ее на крыльце у парадных дверей школы. Солнце уже взошло, и дымчатое небо наливалось голубизной, однако здесь, на теневой стороне, было сумеречно и зябко.

— Как отдежурил, Веня?

Судейкин торопился домой и потому был немногословен:

— Обыкновенно, как…

В вестибюле штабелями громоздились парты, вытащенные из классов на время ремонта. Стоял удушливый запах ацетона. Зина прошла в секретарскую комнатку, переоделась в серый рабочий халат и резиновые тапочки, вооружилась ведром со шваброй и поднялась на второй этаж отмывать в побеленных классах заляпанные полы.

И тут вскоре кто-то суматошно забарабанил в парадную дверь, которую Зина из предосторожности закрыла на задвижку. Побежала вниз, думала — маляры. Но это был Агеев, хозяин голубятни, что стояла у забора, при въезде на школьный двор. Глаза шалые.

— Вызывай, Зин, милицию! Человек…

— Чего — человек? — не поняла Зина и подумала, что Агеев пьян.

— Покойник!

— Батюшки! Да где?

— Вон, под яблоней! — махнул рукой.

Тут Зина и сама помертвела лицом.

— Батюшки!.. — и, причитая на ходу, побежала к телефону.

Потом они с Агеевым прошли во двор, к длинному каменному зданию мастерских, перед фасадом которого рядком стояли три дикие яблоньки. Под ближней и лежал покойник.

— С голубятни-то мне показалось, будто рюкзак валяется, — одышливо рассказывал Агеев. — Еще удивился: кто его тут мог оставить?

Мужчина лежал в позе спящего ребенка, подобрав ноги к животу и уткнувшись лбом в комель яблони. Синяя спортивная куртка задралась на спине, штанины светлых вельветовых джинсов были выпачканы.

— Спрыгнул с голубятни, подхожу — мама родная! — продолжал рассказывать Агеев.

Зина подумала о своем непутевом муже, которого в прошлый вторник, среди ночи, чуть не до смерти изволтузили хулиганы. В понедельник у него была получка, и он после работы зашел к своим старикам, вернуть отцу деньги, которые одалживал на штраф за вытрезвитель. Как водится, засиделись, поди не одну бутылку выжрали. А на улице какие-то парни у него закурить попросили. Отмахнулся: у меня, дескать, не табачная фабрика! И тут его будто бревном шарахнули. Сразу отключился, даже не помнит, как мордовали. Только под утро домой еле живой приполз и, ясно, без получки.

— Никак убили его? — спросила Зина у Агеева про покойника и всхлипнула, подумав, что и ее Виктора могли до смерти забить.

Ответить Агеев не успел: откуда-то подошли двое мужичков с подозрительно лиловыми носами. Поздоровались с Агеевым за руку и внимательно оглядели труп.

— Вроде как встречались, — высказался один из них.

— Вот и я, похоже, видал его где-то, — покивал Агеев. — Надо же: пригреб на кой-то леший сюда ночью!

Второй мужичок указал своим лиловым носом на валявшуюся неподалеку от покойника бутылку:

— Известное дело.

Его приятель потянулся к бутылке рукой, но Агеев сурово одернул его:

— Не трожь!

Тот послушно попятился, скептически заметив:

— С-под лимонада!..

— Все равно не трожь! — сказал Агеев. — Может, на ней отпечатки есть.

Подошли женщины-маляры и какая-то толстозадая молодая блондинка. А когда появились тут две богомольные старушки, Зина и не заметила. Не видела она и как подошел симпатичный сероглазый мужчина в голубой безрукавке. Раздвинув старушек, он приблизился к покойнику, склонился над ним и, всмотревшись в мертвый профиль, покачал головой:

— Не старый еще! — Затем спросил у Агеева: — Не знаешь, кто такой?

— Разберутся, кому положено, — ответил Агеев.

— А милицию вызвали?

— Ну, а как же? — озлился на него Агеев.

И почти в ту же минуту с улицы на школьный двор въехал желто-синий милицейский УАЗ-фургон, из которого вышли мужчина и женщина в штатском. Женщина натянула на руки резиновые перчатки и принялась осматривать и ощупывать труп, а мужчина стал опрашивать свидетелей.

Подскочил на мотоцикле участковый инспектор Первушин и с ходу начал наводить порядок: зевакам велел отойти подальше, а Агеева и одну из женщин-маляров попросил быть понятыми.