Владимир Турунтаев: Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

Даже на улицу, с ребятами погулять или чем-нибудь таким интересным заняться, не выходил. Потому что не было у него с другими деревенскими ребятами никаких общих интересов. Летом у них на первом месте футбол. А зимой — хоккей. И еще техника. О чем, о чем, а об автомашинах, мотоциклах, тракторах и комбайнах им никогда не надоедает говорить.

Тут еще Мишкин отец, Василий Семеныч Белов. Как-то Мишка похвастал в классе: «А мы с папкой трактор делаем! Настоящий!» Многие отправились после уроков к Мишке. На другой день только и разговоров было, что об этом самодельном тракторе. А кое-кто из ребят надолго прилип к Мишкиному двору. Как магнитом их туда притягивало.

Тракторишко получился как игрушечный, не выше табуретки, а тянет будь здоров! Главное, что весь трактор Василий Семенович сделал из выброшенных частей, только некоторые детали купил в магазине. Даже колеса старые поставил: передние от мотороллера, а задние — от «Волги».

Ну, после того в Бородинском и началось! Все повально занялись техническим творчеством. Кто стал собирать радиоприемники и магнитофоны — из двух или трех старых по одному новому, кто модели самолетов. А Женька Цуриков с братаном-десятиклассником тоже, как Мишка с отцом, решили переделать негодный уже мотороллер в действующий трактор.

И только морские приключения никого не интересовали. Попробовал Слава поиграть в пиратов сам с собой. Нет, совсем не то!

Наверное, с полмесяца Слава просидел за партой в одиночестве — Олежкино место пустовало. Но вот как-то получил он по ботанике вторую двойку, и на перемене подошел к нему белобрысый Ромка Махнев:

— Хочешь, я к тебе пересяду? Буду помогать по ботанике. А ты мне — по математике.

— Садись, не жалко, — равнодушно ответил Слава. — Только помогать мне не надо. Подумаешь, ботаника! Захочу — выучу.

За весь урок они и словом не перекинулись. Слава сидел, полуотвернувшись к окну, и думал об Олежке. Но когда прозвенел звонок, ему вдруг до невозможности захотелось поговорить. И он спросил у нового соседа:

— Ты «Остров сокровищ» читал?

— Ага! — с готовностью ответил Ромка, словно только и ждал такого вопроса.

— Правда, классная книжица?

— Ага! — но прежде чем Слава успел задать следующий вопрос, Ромка принялся рассказывать, как один дядечка в соседнем совхозе вырастил у себя на огороде арбузы. Настоящие арбузы, которые здесь, на Урале, никогда не росли. — А у него выросли! Вот такие! — Ромка показал какие: чуть больше апельсина.

— Вот уж арбузы! — фыркнул Слава. — Поди такая кислятина.

— Сла-адкие! — голос у Ромки сорвался. — А мякоть кра-асная!

— Сам ел?

— Нет, не сам… — честно признался Ромка. — Но ты не думай, не вру! К нам той осенью один папин знакомый приезжал. Они с тем дядечкой соседи. Огороды рядом. Так он видел эти арбузы прямо на грядках. А когда поспели, тот дядечка его угощал.

— Знаешь, что это такое? — Слава напустил на себя страшно таинственный вид. — Когда кого-то арбузом угощают?

— Что?

— По усам текло, а в рот не попало! — выпалил Слава.

— Не попало, так еще попадет! — пообещал Ромка и позвал Славу к себе домой. — Что-то интересное покажу.

Живут Махневы в соседней деревеньке Клюквиной. Километра три от Бородинского, центральной усадьбы совхоза, который тоже называется «Бородинский». Каждое утро, кроме воскресенья, за клюквинскими ребятами заходит автобус и привозит их в школу. А днем, после уроков, отвозит домой. Только Ромка после школы обычно никогда не дожидается автобуса. Особенно в такую погоду, как сегодня, — солнечную и с легким морозцем.

Прямая дорога из Бородинского в Клюквину идет лесом, через глубокий овраг, по дну которого протекает речушка Клюковка. Здесь, в овраге, во всякое время года непременно находится что-нибудь такое, мимо чего так просто не пройдешь. Поэтому Ромка иной раз очень уж долго добирается до дому.

Вот и сейчас. Как спустился в овраг, так и потерял счет времени. Нашел одно место, где речка звенит подо льдом на перекате. Да так красиво звенит, как будто там, подо льдом, развешаны хрустальные бубенчики.

А ветви берез и осин на склоне оврага все белые от инея. Как серебряное кружево на темной стене елового леса, который подходит к самому оврагу. Чуть в стороне дружной кучкой собрались черноствольные стройные липки. Их ветви тоже белы от инея, и на этих заиндевелых ветвях все время вспыхивают и гаснут красноватые отблески. Вспыхивают и гаснут. Вспыхивают и гаснут. И мелодично звенят подо льдом хрустальные бубенчики. И по серебряному кружеву пролетает сухой легкий снежок, стряхиваемый с елей верховым ветром. А надо всем этим — голубой-голубой, залитый солнечным светом небосвод.