Михаил Лезинский: Мальчишка с бастиона

Колька помогал укреплять туры - корзины с землёй - на батарее Забудского. Теперь он не отходил от отца ни на шаг. Тот, коренастый, раздетый по пояс, работая, то и дело подшучивал:

- Это тебе не по бахчам шастать!

- А мне не тяжко ничуть, - стараясь казаться бодрым, отвечал мальчуган. По его измазанному лицу сбегали ручейки пота, оставляя светлые полосы. От этого курносая физиономия казалась ещё смешнее.

- Ты, Николка, в таком обличье заместо шута паясничать смог бы, - весело сказала круглолицая матроска, насыпая землю в корзину.

«Нехай смеются», - отмахивался мальчишка. Он гордо поглядывал на корабельную мортиру, стоявшую в центре укрепления, как будто это он, а не его отец - Тимофей Пищенко, метким огнём заставил замолчать французскую батарею на Рудольфовой горе. «Теперь я не уйду отсюда. Ни за что не уйду! - думал Колька. - При бате буду, никто не прогонит».

- Не мешкать! - закричали сверху. Мальчишка подхватил локтями спадавшие всё время штаны и, вскочив на корзину, стал поспешно утрамбовывать землю.

- Готово! - то и дело кричал он, прыгая на следующую корзину.

Подошёл поручик Дельсаль - руководитель работ на правом фланге бастиона.

- Ваше благородие, - обратился к нему Кондрат Суббота, высокий худой матрос с «Селафаила», - дозвольте обратиться.

- Говорите, - слегка картавя, произнёс офицер.

- У меня тут есть думка, дозвольте (высказать.

- О чём? - бросил на ходу поручик, продолжая внимательно осматривать кладку бруствера.

- Каменщик я, - робко начал Кондрат.

- Ну, ну, - подбодрил его Дельсаль… -…и как строили стенки, всё глядел, и думка меня мучила: а ведь завалит бомба, откосы больно жидковаты. Так оно и вышло.

Дельсаль с интересом посмотрел на матроса:

- Так, так, продолжайте.

- А нонче всё сызнова повторяют. Так вот я и мерекую…

Они прошли вдоль батареи и поднялись на крышу блиндажа. Суббота с увлечением продолжал говорить. Дельсаль вынул из сумки план и развернул его. Матросы видели, как они склонились над бумагой: сапёрный офицер что-то чертил, то и дело обращаясь к Кондрату.

- Башковитый у нас Суббота, - сказал Тимофей Пищенко. - Такому бы в ученье. Да не для чёрного люду науки придуманы.

Он искоса посмотрел на Кольку и с грустью подумал: «Николку тож приспособить бы в школу, парнишка смышлёный. Да где там… Кабы при матери, может, и вышло б что, а так…» Он махнул рукой и с ещё большим ожесточением продолжал работать.

Внизу разговорились.

- У меня братец-то в писаря вышел, - сказала круглолицая матроска, - знать, недаром тятенька ему батогом науку вдалбливал.

- А в меня хоть батогом, хоть оглоблей никакую науку не вобьёшь, - засмеялся Иван Нода, знаменитый флотский барабанщик. - Вот только «отбой» да «побудку» башка уразумела.

- Человек неучёный, что топор неточеный, - не поднимая головы, сказала женщина в чёрной косынке.

- Да брешет он. Нода - парубок со смекалкой, - ввязался в разговор Евтихий Лоик, старый матрос с грустными, глубоко посаженными глазами. - Сам Павел Степанович Нахимов ему за смекалку крест пожаловал после Синопа!

На ходу укладывая чертёж, подошёл Дельсаль с Кондратом Субботой.

- Это весьма интересно, - говорил офицер, - я непременно доложу об этом.

Пожав Субботе руку, сапёрный офицер пошёл в сторону Язоновского редута.

Колька с интересом смотрел на высокого, худощавого Кондрата. Ему очень хотелось заговорить с матросом, разузнать, что там такое он придумал. Но зычный голос унтер-офицера Белого остановил его.

- Будет лясы точить, за работу!

К батарее, скрипя и повизгивая, подъехала арба, гружённая пятьюметровыми плетнями, так называемыми фашинами. Ими укреплялись земляные валы. Арбу сразу же разгрузили. Возница поманил Кольку пальцем:

- Погонять умеешь?

- А как же!

- Не врёшь?

- У бати спросите. Вон он, на бруствере.

- Хошь за фашинами съездить? А я тут подсоблю. Поди попросись.

- Пусть прокатится! - закричал отец сверху, услыхав их разговор, - передохнёт малость.

Возница подсадил Кольку на подводу. Мальчишка, схватив вожжи и боясь, что могут передумать, поспешно закричал:

- Но!

Лошади не шевельнулись.

- Но-о-о!!! - ещё громче закричал Колька.

Животные переступили с ноги на ногу и… не двинулись с места. Вокруг засмеялись.

- Ну и возница! - громче всех хохотала круглолицая матроска.

- Не смейтесь, - сказала женщина в чёрном платке, - он, может, этих лошадей не знает.

- Точно. Не знает, - пробасил возница, подходя к Кольке. - Это работящие кони, братец. С ними по доброму нужно говорить. Ты отпусти вожжи, они сами и потянут.