Мигель Делибес: Опальный принц

— Ну, голубь, давай посмотрим, как ты съешь всю тарелку, точно взрослый, — сказала Вито.

Следом вошла Доми, неся Кристину, прижимавшуюся головкой к ее плечу, за ними шел Хуан.

— Сеньора, — сказала Доми, — прямо не знаю, что мне с ней делать, она засыпает на руках, ее не расшевелить.

У Крис тяжело закрывались веки, она никак не могла поднять темноволосую головку. Как только Доми пыталась посадить ее прямо, Крис тут же откидывалась на плечо старухи. Мама сказала:

— Дайте ей стакан молока и укладывайте. Она мало спала днем, верно?

Доми злопамятно указала на Кико:

— Да эти вечно ее будят.

Мама безостановочно понукала Кико, но мальчик гонял волокна от щеки к щеке, и при каждой попытке проглотить этот твердый комок кожа вокруг рта у него краснела, глаза наливались слезами, к горлу подступала тошнота.

— Мне это не нравится, — сказал он наконец.

— Нравится или не нравится, но тебе придется съесть, — нетерпеливо сказала Мама.

— А волокна затем, чтобы обмотать гвоздь? — спросил Хуан.

— Вот именно, — ответила Мама. — Ну глотай же.

Едва только шарик доходил до гортани, Кико сгибался в приступе тошноты и принимался судорожно кашлять; комок возвращался назад, и мальчик продолжал жевать, непрерывно двигая челюстями. Мама бормотала: «Боже, что за наказание», потом говорила: «Глотай же», и потом: «Кико, я дам тебе по песете за каждый кусок, который ты проглотишь». Но все было напрасно, и когда раздался звонок и в гостиную вошла тетя Куки, мальчик воспрял духом, чувствуя, что спасен, соскочил со стула и подбежал к ней.

— Тетя Куки, пистолет принесла? — спросил он.

Тетя Куки протянула руки ему навстречу, подхватила мальчика, обняла и запричитала:

— Бедный мой Кико, тетя Куки совсем забыла о пистолете, у тети Куки такая плохая память.

Она опустила мальчика на пол и поцеловала Маму: «Как дела, дорогая?», взглянула на Хуана: «А ты уже здоров?», а Кико тем временем рылся в кармане штанишек, говоря:

— Ничего, у меня есть другой пистолет, правда, тетя?

— Другой пистолет?

— Да, смотри.

Он извлек наконец тюбик из-под зубной пасты, вывернув карман наизнанку; на светло-зеленый ковер упал гвоздь, и Мама завизжала:

— Гвоздь!

Кико замер, как пойнтер перед добычей, уставившись на блестящий гвоздик, с шариком непроглоченной спаржи за щекой. Продолжая твердить: «Гвоздь, это гвоздь!», Мама наклонилась, схватила его и поднесла к глазам.

— Конечно, это тот самый гвоздь, — повторяла она, и тетя Куки спросила:

— Да что же такое с этим гвоздем?

И Хуан поспешно объяснил:

— Он говорил, что проглотил гвоздь, и его возили к врачу, а теперь все это неправда.

У Мамы странно дергалось лицо, она то улыбалась, то поджимала губы и наконец принялась яростно трясти Кико, говоря:

— Убить тебя мало. Ты не понимаешь, что напугал Маму до смерти?

Тетя Куки кротко улыбалась.

— Он еще маленький, — сказала она. — Он не понимает.

Хуан выбежал из гостиной и через несколько секунд вернулся в сопровождении Мерче, Тете, Маркоса и Виторы. Мерче спросила:

— Правда, что это неправда, что Кико проглотил гвоздь?

— Смотри, — сказала Мама, показывая гвоздик.

Кико продолжал неподвижно стоять в кругу под укоризненными взглядами домашних, и только ресницы, взлетая и опускаясь, жили на его лице.

— Ну и физиономия, сдохнуть можно! — сказал Маркос.

Витора встала на колени возле Кико и заглянула ему в глаза. Ее слова звучали лаской и упреком:

— Ох, что за ребенок! Почему же ты говоришь, что проглотил гвоздь, когда он у тебя в кармане? Отвечай!

Кико втянул голову в плечи и выпятил нижнюю губу в знак протеста. Он чувствовал, что попался.

— Доктор мне его вынул, Вито, — неуверенно объяснил он.

Тетя Куки засмеялась. Мерче сказала:

— Вот врунишка!

Вито тоже нервно хихикнула.

— У него на все есть ответ, — заключила она.

Кико, потупив глаза, крутил в руках тюбик из-под пасты. Тетя Куки положила конец этой сцене, протянув ему руку.

— Оставьте его, — сказала она. — Мальчик будет теперь вести себя хорошо. Правда, ты уже хороший, Кико?

Мама не помнила себя от радости, но притворялась рассерженной. Она сказала тете Куки:

— Знаешь, он напугал меня до смерти. Ты не можешь себе представить, что это был за вечер, и хуже всего — как мне говорить теперь с Эмилио, ведь я уверяла его, что ребенок проглотил гвоздь на моих глазах, — она повернулась к Мерче:— Позвони твоему отцу и скажи, что гвоздь нашелся, что это была ложная тревога.