Марцин Щигельский - Театр невидимых детей

А ведь я знаю миллион слов! Куда же они деваются в такие моменты? Я краснею и молчу или начинаю заикаться. Из-за этого некоторые ребята думали раньше, что я – «чокнутый».

Я что хотел сказать? Что прекрасно знаю, зачем нужны эти рисунки! Можно подумать, мало мы рисовали всякой всячины, когда приходили психологи со своими тестами. Да сто тысяч раз! При желании я мог бы нарисовать такой рисунок на пять с плюсом, поскольку уже отлично разбираюсь, что нужно, чтобы получить высокий балл. Надо нарисовать сначала себя, потом тетю Йолу. Еще на рисунке должны быть Неваляшка, тетя Директор и желательно еще кто-нибудь из взрослых, например дядя Бухгалтер, которого, впрочем, я и в самом деле люблю. Все мы должны держаться за руки и широко улыбаться, цвета должны быть веселыми, небо – синим. И еще надо нарисовать наш «Молодой лес», какие-нибудь деревья и солнце. Психолог посмотрел бы на этот рисунок, поулыбался, покивал головой, а потом сделал бы в моем личном деле пометку, что я суперадаптированный, суперуравновешенный и супернормальный ребенок – ну почти как из обычной семьи!

Так что, если бы пришел психолог или врач, я бы и нарисовал такой рисунок – чтобы от меня отстали. Но для тети Йолы я хотел нарисовать что-то настоящее, что-то действительно от всего сердца. Конечно, моя семья не живет в созвездии Кассиопеи! Потому что нет у меня никакой семьи, я это отлично знаю. Но почему я не могу думать, что они там? Ведь я не убегу и не полечу к ним, потому что у меня нет ракеты, – впрочем, пока вообще еще не изобрели космический корабль, на котором можно улететь так далеко!

Этим рисунком я хотел показать, чт о для меня по-настоящему важно. Звезды! Может, у меня и нет никаких родных, ни одного своего человека, но ведь звезды принадлежат всем и каждому! Я отлично разбираюсь в звездах, прочитал о них кучу книг, некоторые очень сложные, совсем взрослые! Я уже различаю многие созвездия, даже могу отыскать их на небе! Я бы все отдал за настоящий телескоп и возможность смотреть через него на ночное небо…

Нужно было вначале телескоп нарисовать! Тогда бы тетя Йола скорее поняла, что я имел в виду!

– Пять часов, – говорит тетя Йола. – Уроков много задали?

Я качаю головой – мол, нет, не много, завтра ведь свободная суббота и в школу идти не нужно. На понедельник что-то задали, но до него еще два дня. Я люблю, когда суббота – выходной, и очень обрадовался, когда узнал, что скоро все субботы будут такими – по телевизору передавали, что с начала следующего года. Пока что у взрослых и школьников свободна каждая вторая суббота.

– Ну, тогда я больше не буду тебя мучить, – заявляет тетя Йола. – До ужина можешь делать что хочешь.

Меня зовут Михал, фамилия Шимчик. Я родился 10 февраля 1971 года в Катовице. Мою маму звали Зузанна, а папу – Михал, так же, как меня. Но я их не помню, потому что оба погибли в аварии, когда ехали на автобусе в Бытом – смотреть новую квартиру, которую им дали. То есть которую нам дали, я ведь тоже должен был там жить.

Моя мама была медсестрой и работала в больнице, а папа работал в шахте, но не шахтером, а в администрации – все это записано в моем личном деле, я знаю, потому что иногда прихожу к тете Директору и прошу мне его показать. Она почти всегда разрешает, если только не очень занята. Я уже на память выучил все, что там написано, и у меня есть целых семь фотографий моих родителей и три – бабушкиных, а еще восемь снимков разных людей, о которых я не знаю точно, кто они такие, но очень может быть, что это тоже мои родственники. Я храню эти фотографии в сером конверте, который лежит на моей полке на складе, чтобы ребята не испортили.

Здесь, в «Молодом лесу» в Семяновице-Слёнске, я живу уже почти четыре года. Раньше я жил в доме малютки в Рыбнике, а до этого – у бабушки, но я то время не помню. Моя бабушка заболела и умерла, когда мне было три года, потому что она была очень-очень старенькая. Ей был восемьдесят один год, она родилась еще в девятнадцатом веке! Оказалось, что меня некому взять, так что я попал в дом малютки, где было очень плохо, но терпимо. Когда мне должно было исполниться семь лет, меня перевели сюда – таких больших детей в Рыбнике не держат. Здесь мне тоже было плохо, ну, во всяком случае сначала. Где-то с год, пока в «Молодой лес» не пришла работать тетя Йола, а в моей группе, которая называется «Сан», не появился Неваляшка. Теперь у меня тут жизнь вполне сносная, во всяком случае обычно.

Детский дом «Молодой лес» очень отличается от дома малютки в Рыбнике, поэтому сначала мне пришлось нелегко. В Рыбнике гораздо меньше ребят, чем здесь, и это было лучше.