Дэвид Алмонд - Музыка крыльев

– Слышишь? – сказал он.

Она промолчала.

– Хочешь попробовать?

Она промолчала.

– Меня брат научил.

На языке вертелось: Иди отсюда .

– Слушай ещё, – велел Колин.

Он снова дунул: запрокинул голову и выдал звук подлиннее и погромче, с переливами. А потом указал куда-то в пустоту.

– Слышишь? – спросил он. – Слышишь?

– Что надо слышать?

– Они отвечают.

– Кто?

– Птицы. Когда я это делаю, птицы в ответ подают голос. Вот это кроншнеп кричит.

– Да они всё время кричат.

– Не всё. Вот этого слышишь? Обычно он молчит, но мне всегда отвечает. Музыка тут творит чудеса.

– Понятно, – сказала она со вздохом.

– Так мой брат говорит. Он всех может заставить петь. У него и лисы поют, и барсуки, и олени. Тебе сколько лет?

– Что?

– Тебе примерно пятнадцать, да? И ему тоже. А мне всего девять. Я хожу в школу в Хексхэме. А он вообще в школу не ходит.

– И почему ты не в школе?

– Живот болит. И вообще, от школы тупеют. Сама знаешь.

– Да ну?

– Точняк. Там людям мусором голову набивают. Старьём и гнильём. А ты, небось, туда ходишь?

– Хожу.

– Беда мне с тобой. – Он снова свистнул через травинку. – Этому, небось, в школе не учат.

Она чуть не застонала вслух. Ну что взять с ребёнка?

– Брат говорит: если научиться здорово свистеть, можно позвать любого зверя. Вмиг прибежит.

Она удивилась.

– Волшебная травинка?

– Не только травинка. Тут много волшебного.

Он снова дунул.

Птицы пели, ветер плакал…

А далеко-далеко над холмами снова пронёсся самолёт. Мгновенно и бесшумно.

– Брат говорит, что можно и призраков в лесу увидеть, и мёртвых из-под земли вызвать. Если умеючи.

Она покачала головой. С какой стати она вообще с ним разговаривает?

– Колин, отвяжись, – процедила она.

– И где он на этот раз?

– Кто «он»?

– Папка твой. Он же по всему миру шляется, фотки делает, да?

– Не твоя забота.

– Но где-то же твой папка есть? Не испарился пока?

Она молча буравила Колина взглядом.

– Боишься, что его убьют?

Она покачала головой. Закрыла глаза.

– Не боись. Не убьют.

Когда она снова открыла глаза, он уже спускался с холма к деревне, размахивая руками, словно в танце. Или в полёте. Копна светлых волос посверкивала на солнце.

Она долго смотрела ему вслед.

Потом тряхнула головой: надо же, в братья навязывается! Она никогда не хотела иметь брата. Ну, сестру – ещё куда ни шло. С сестрой, наверно, можно ужиться. На самом деле ей и одной хорошо. В детстве-то она порой мечтала о сестричке. Чтобы она появилась – откуда ни возьмись, прямо как Колин, – взяла её за руку и сказала: «А давай ты будешь моей сестрой?» И они вдвоём, рука в руке, пойдут гулять в Хитон-парк.

Она всё это вспомнила и засмеялась. Дети… они и есть дети. Что с них взять?

Она пошла дальше. Вверх.

Нет связи. Проклятье. Хотя… клин, что ли, на ней сошёлся, на этой дурацкой связи? Как она вообще устроена? Как голос Максин попадает в телефон, когда связь есть? Её голос что – витает в воздухе? Словно пение птиц или вой ветра? А потом втискивается в коробочку под названием «телефон»? Микки однажды сказал, что телефон похож на волшебную палочку. Взмах – и голос уже внутри. Взмах – и эсэмэска вылетела из него, точно птица.

Да, в сущности, волшебство. Но неужели на это способен только телефон? А ухо может поработать волшебной палочкой? А голова? Её ухо и её голова? Она закрыла глаза, наклонила голову, прислушалась.

– Максин, – прошептала она. – Я тебя зову. Максин, я хочу услышать твой голос.

Бре-е-ед.

Ещё неделя в этом захолустье, и крыша съедет напрочь.

Но она вслушивалась – снова и снова. Шептала, звала Максин – снова и снова. Вглядывалась в воздух и понимала, что увидеть воздух невозможно. Это пустое пространство. Ну, разумеется, там не совсем пусто, там полно всякой всячины: ветер, свет, шум, а может, и эсэмэски, и…

– Ты точно свихнёшься, Сильвия, – сказала она вслух. – Причём очень скоро.

Она замерла, подняв руки над головой, растопырив пальцы в воздухе: сейчас она мачта, антенна, волшебная палочка.

– Приём! Приём! – повторяла она.

– Говори со мной, – шептала она. – Я тебя жду. Пожалуйста…

Воздух, казалось, вздрогнул. Раздался глухой грохот, похожий на отдалённый взрыв. Потом ещё один. Тишина. Она вгляделась в горизонт.

Ничего.

Всё. Ждать сигнала, надеяться на связь – дело зряшное.

Она вслушалась в пение птиц, в шелест травы.