Гудрун Паузеванг - Облако

— Я ж хотел как лучше, — сказал Тюннес. — В твоём состоянии…

Он положил шапку на одеяло. Она её смахнула.

Тюннес беспомощно пожал плечами. Но тут его позвали из коридора, и он с облегчением исчез. Хельга снова села на краешек кровати. Но Янна-Берта не открывала глаз. Вскоре она заснула.

Проснувшись через несколько часов, Хельги она не обнаружила. Стояла ночь. В углу тускло мерцал ночник. Сквозь приоткрытое окно светила луна. Свет от неё падал на стены палаты. Пахло молодой листвой и свежей землёй. Янна-Берта думала о родителях. Она по ним страшно тосковала. Вспомнился их совместный поход по Рёнским горам. Папа с мамой несли её на переносном креслице, раскачивая в такт своим шагам. Они играли с ней в игру «Ангелочек, лети!», подбрасывая высоко вверх. Но она не испытывала страха. С родителями она ничего не боялась. «Ещё! Ещё!» — кричала она.

Позднее они точно так же вдвоём носили Кая, раскачивая как на качелях, и кресло уже прилично обтрепалось. В последний свой приезд Альмут взяла его с собой, чтобы снять выкройку. Она хотела сшить новое. Такие не продавались — когда-то Йо сама его сконструировала.

Альмут, если она вообще ещё жива, могла теперь оставить себе старое. У них, у семейства Майнеке, оно уже своё откачало, больше никакие ангелочки летать не будут.

Янна-Берта подумала о Кае. Упитанный малыш с ямочками на щеках и на ладошках. И даже на подбородке. Его она не могла представить себе мёртвым. Всегда такой подвижный, полный жизни, «неваляшка», как говаривала бабушка Берта. Йо однажды сказала маме:

— Его можно на всю ночь забыть в саду, а наутро он будет сидеть перед дверью весь в снегу, но с улыбкой. И ни разу не чихнёт!

Йо — нежный запах фенхеля, вьющиеся каштановые волосы, тронутые сединой, чёткий пробор посередине, карие глаза, пушок над верхней губой, ямочка на подбородке, которую от неё унаследовал Кай. Йо, каждые три-четыре года менявшая квартиры и всякий раз выбрасывавшая кучу «хлама».

Янна-Берта часто слышала от неё: «Просто люблю путешествовать налегке!» или: «Как — я уже три года живу на Якобиштрассе? Пора переезжать, иначе я застряну тут навеки!»

Вместе с «хламом» при каждом переезде в мусорный контейнер отправлялось множество фотографий. Лишь один снимок в потёртой рамке всегда стоял в её комнате, где бы она ни жила. На нём был молодой ефрейтор времен Второй мировой войны — в мешковатой форме, волосы зачёсаны назад, ужасно старомодный. Но его лицо очень нравилось Янне-Берте.

И то, что он погиб восемнадцатилетним в конце войны, переполняло её печалью. Этот ефрейтор называл Йо Янной. После его смерти она никому не позволяла называть себя Янной. Конечно, спустя несколько лет после войны она вышла замуж за Карла Йоста, родила дочь, мать Янны-Берты, и потом развелась. Но погибшему она всегда была верна. Это она однажды открыла Янне-Берте. И когда у её дочери появилась своя дочь, которую захотели назвать в честь обеих бабушек, Йо решительно запротестовала:

— Только не называй бедное дитя Йоханной! Если уж у неё должно быть моё имя, то назови её Янной.

В возрасте тридцати пяти лет, будучи давно разведённой, Йо родила ещё одного ребёнка, девочку с чёрной копной волос. Об отце ребёнка она никогда не говорила, и, когда Янна-Берта как-то спросила Альмут про отца, та ответила:

— Как кто? Ясно же, ефрейтор с фотографии Йо!

Лунный свет медленно полз по стене палаты. Айше стонала во сне. Янна-Берта протянула руку, шаря по одеялу. Нащупала руку Айше. Она была очень горячей. Янна-Берта позвала сестру. Дверь в коридор приоткрылась. Незнакомая женщина появилась на пороге.

— Температура? — спросила она. — Из-за этого вовсе не следует поднимать такой шум. У кого тут нет температуры? Сестра Лотта заснула. Не удивительно после шестнадцатичасовой смены без перерыва. Пусть поспит. Завтра утром успеется.

Крепко сжимая руку Айше, Янна-Берта чувствовала учащённый пульс. Она старалась не спать, но глаза закрылись сами собой. Ей приснилась учительница Ули. Она проезжала мимо и крикнула в оконную щель:

— Давай, Ули, садись. Если залезешь на чемодан и пригнёшься, доедем с грехом пополам!

Ули с перепачканным лицом и в грязных брюках повернулся к сестре и вопрошающе посмотрел на неё.

— Садись, Ули, садись! — крикнула Янна-Берта. — Облако подходит!

Ули бежал рядом с машиной, но та не останавливалась.

— Не могу остановить! — крикнула учительница. — Такая толпа сзади напирает!

— Дверь откройте! — закричала Янна-Берта. — Ули на ходу заберётся!