Станислав Олефир - Когда я был маленьким, у нас была война…

«Да такой красавице любой и варить, и стирать будет», – подумал папа, но вслух сказать не посмел. Мама-то рядом!

Но, если честно, Ирина Яковлевна во многом права. У Наташи дочь уже ходить начала, а она как маленькая. То завяжет рукава на пиджаке молодого учителя Григория Гавриловича, то вместе с детьми закроется в школе и требует пароль. Все этот пароль знают. Сказал «Пароль – на горшке сидит король!» – и проходи. Даже директор школы отвечает нормально, но Ирине Яковлевне не до игр. Бежит жаловаться.

Со звонком так вообще беда. Звонить на урок и с урока должна уборщица, а здесь осень! Огороды убрали, самый простор поиграть в «Казаки-разбойники». Наташа часы подведет – и понеслась впереди «разбойников». Получается переменка длиннее урока. Пока последнего «разбойника» не поймают, ни о каких занятиях не может быть и речи.

Да, собственно, и уборщица никакая. Дети сами скребут, моют, а она командует. В награду – фокстрот. Принесет из дому патефон, заведет «Рио-Риту», и пошли танцевать. Наташа с самой рослой девочкой – впереди, остальные – следом. Даже некоторые мальчишки пробуют.

Но главное не это. Главное, что она принялась командовать всей школой. Папе подсказала убрать порог между коридора ми. Двери давно убрали, а порог оставили. Малыши бегают и спотыкаются.

Учительнице ботаники Ольге Степановне запретила ходить по классу в ботах. Боты, мол, уличная обувь, а здесь школа. Нужно в туфлях или черевиках. Девчонкам, которые постарше, – тем более.

А с Ириной Яковлевной вообще приключение: в ночной рубашке отправилась в школу. Тогда эта беда со многими случалась. Осенью светает поздно, электричества не было, а от керосиновой лампы какая польза? Выше пояса еще видно, а ниже – полный мрак. Проснется утром учительница, кофточку на ночнушку набросит, подоит корову, приготовит завтрак, губы перед зеркалом накрасила – и в школу. Некоторые в ночнушке даже в класс являлись. Стыдоба!

Ирина Яковлевна обнаружила непорядок в учительской, выскочила и огородами – домой. Пока туда-сюда бегала, Наташа с ее классом и поработала. Взяла да и пересадила детей по своему. Одному плохо видно, другому плохо слышно, третий хочет сидеть у окна. И пошло-поехало. Ирина Яковлевна наконец явилась, наказала всем сесть по-старому, но они не хотят. Снова понеслась к директору. А тот – ничего. Убрал порог, о который сам не один раз спотыкался, и довольнешенек. Новая метла по-новому метет!

Но, может быть, он прощал все Наташе за ее красоту. Не в каждой школе такая уборщица!

Мама тоже любила Наташу. Побывала у нее в гостях, отведала маринованных баклажанов и призналась, что ничего более вкусного не пробовала. А хорошую хозяйку даже овощ чувствует!

В нашем селе приболевшая женщина никогда ни капусту не квасит, ни огурцы с помидорами не солит – закиснут. Мама, когда собралась рожать Виталия, хозяйничать в нашем погребе попросила Наташу, потом ее соленьями всех угощала. Вкусно!

Мама же взялась готовить из нее учительницу. Пригласит на урок, посадит за парту и заставляет смотреть и слушать. Потом ни с того ни сего уступит место Наташе:

– Продолжай за меня, Наталья Михайловна!

Та старалась, и получалось нормально. Папа уже собрал документы, чтобы отправить Наташу на учительские курсы, но началась война, и стало не до учебы.

Муж Наташи погиб на фронте, козу съели немцы, огород испоганили блиндажами да окопами. Немцы, когда наши приблизились к Ростову, решили устроить вдоль речки свою оборону. Выкопали блиндажи, накрыли бревнами и поставили пушки. Между всем этим, конечно, ходы сообщений, окопы, а всяких мин больше, чем на бахче арбузов.

Думали отсидеться, но наша армия прорвала фронт за Новоселовкой, и немцам пришлось удирать. Даже телефоны побросали.

Наверное, в том блиндаже, который в огороде Наташи, жили самые главные фашистские командиры. Потолок из толстенных бревен, стены обложены шпалами, – ни одна бомба не пробьет. В первом отделении – столы и стулья, во втором – кровати, в третьем – телефоны. Живи не хочу. Те блиндажи, которые возле Божка и Губаря, не чета Наташиному. Не то что бомба – даже корова провалится. Мы в Наташином блиндаже с Гитлером разговаривали. Колька Паучок сказал, что провода от него тянутся к самому Гитлеру. Пацаны по очереди брали трубку и кричали: «Гитлер! Тебе капут! Сдавайся!»