Юлия Кузнецова - Первая работа

Я никогда не видела, чтобы человек с таким удовольствием разбирал шкаф. Она раскраснелась от радости! Даже моя мама, которая любит работать с одеждой, терпеть не может разбирать наши с папой полки в шкафу.

«Заставить бы ее испанским с Даной заниматься, – подумала я, – послушала бы я ее напевы».

– Все, могу идти? – спросила Дана.

– Нет! – рявкнула я и выдернула из рюкзака учебник испанского. – Слушай, как я читаю. Это полезно. Просто послушать испанскую речь. Это очень важная часть занятия.

Последнюю фразу я добавила нарочно для Розы Васильевны. Наверняка она притворяется, что увлечена уборкой. Подслушивает, чтобы потом хозяйке доложить.

Я забыла, что сама позвала Розу Васильевну, мне казалось, она пришла, чтобы шпионить за нами. Чтобы показать мне, что у нее хорошая работа, а у меня – нудная.

Что она сумеет, если захочет, справиться с Даной, а я – нет, несмотря на всю систему и костюм, который никто не заметил.

Дана глубоко вздохнула, протянула руки к нарисованной рябине и положила на них голову. Я открыла учебник и принялась читать вслух.

Текст был очень простой, читала я с выражением, без единой запинки, произнося все слова, как и положено в испанском, четко и громко.

Но думала я про то, как лет пять назад на пляже в Сочи мама протянула мне бутерброд с вареной колбасой. Я вцепилась в него зубами и почувствовала: что-то скрипит на зубах. В пакетик с бутербродом попал песок! Много песка.

Часть я вытряхнула. Но часть прилипла намертво к колбасе.

Пришлось есть, другого бутерброда у нас не было. Я ела и пыталась сосредоточиться на том, какая вкусная колбаса.

Но песок хрустел так, что ни о чем, кроме него, думать было невозможно.

Так и тут. Невозможно легко и с удовольствием читать вслух тому, кто скучает, зевает, ерзает, что-то шепчет и мечтает от тебя сбежать.

Чтение утомило меня настолько, что в конце я еле ворочала языком.

«Я гуманитарий, мне легко болтать», – некстати вспомнились собственные слова. И с чего это я так решила?

Подняв глаза, я обнаружила Розу Васильевну рядом с нами, на корточках. Сначала я обрадовалась: на нее произвело впечатление то, как я читаю, и она подошла поближе, чтобы послушать.

На самом деле она поправляла Данину прическу, а Дана что-то шептала ей, указывая на меня.

– Свободна моя цыпонька? – ласково спросила Роза Васильевна. – А то вы уже пять минут лишних сидите…

Начало седьмого.

– «Кольцо любви»! – радостно выкрикнула Дана и вскочила, не дожидаясь моего ответа.

– Да, почти, – пробормотала я. – Только давайте проверим, как она запомнила местоимения.

– Заче-ем? – протянула Дана, усаживаясь с неохотой.

– Изучение языка – это система, – твердо сказала я. – Итак. Как по-испански «я»?

– Не помню, – пожала плечами Дана, раскачиваясь на стуле.

– Как же так? – поразилась я. – Мы три раза прочли это слово!

– Не знаю…

– А как сказать «ты»?

– Не помню.

– А «вы»? Уважительное тоже не помнишь?!

– Не-а. Я пойду.

Дана умчалась. Я в смятении посмотрела на Розу Васильевну, которая взяла Данин стул, перевернула его, поставила на стол, придавив мой раскрытый учебник испанского, и принялась подкручивать ножки, которые Дана расшатала, раскачиваясь взад-вперед.

– Не понимаю, – пробормотала я. – Она в тот раз целую фразу наизусть рассказала. А тут пара слов… Почему?

У нее такое бывает, когда она что-то учит?

– Не зна-аю, – протянула Роза Васильевна, и я снова ощутила смешанный запах табака и фруктовой жвачки. – Это вы у нас специалист, а не я. Вам такое знать положено.

Ни один человек в жизни не вызывал у меня большего отвращения, чем Роза Васильевна. Я выдернула из-под Даниного стула учебник, едва не порвав страницу.

– Идите уже домой, Марьниколавна, отдыхайте, – добавила Роза Васильевна. – И денежку прихватить не забудьте. Там на столике, у выхода.

Как нелегко было ответить на это:

– Не надо, Роза Васильевна… Спасибо. Мы в тот раз почти не занимались.

– А что же вы делали? – удивилась она.

– Так… Знакомились.

Проводить меня никто не вышел. Я быстро обулась, стараясь не смотреть на деньги, которые так и остались на столике.

В этот момент меня мучили желания, которые невозможно было осуществить.

Хотелось уйти не попрощавшись. Но это было бы грубо.

Хотелось найти виноватого в том, что Дана не запомнила ни словечка. Но кого?

Хотелось забыть очередной неудачный урок, но голос Даны так и звенел в ушах: «Не помню! Не знаю!