Нина Шамарина - Мишка под парусом

Сегодня в сад идти не хотелось. Егор долго сидел на стуле в коридоре, одевался. То штаны перевернулись карманом назад, то свитер колол шею, то ноги за ночь выросли так, что ботинки никак не налезали.

Рядом, в ванной, стирала машинка, ровно гудя. В приоткрытую дверь Егор увидел, как среди белья мелькнул его любимый большой мишка. Сначала Егор задохнулся было, как он там, в барабане??? Но тут же успокоился: всё-таки мишка – игрушка, так что ничего с ним не будет. Но наблюдать за мишкой интересно (да и в сад, по-прежнему, не хотелось!), и Егор, как был – в одном ботинке – присел на корточки перед машинкой.

Как раз в этот момент мишка оказался внизу. Машинка остановилась, постояла совсем немножко и плавно завертела барабан в другую сторону. И опять, и опять: постоит-постоит – вправо повернёт, постоит-постоит – влево. Мишка то окунался с головой в толщу воды, то взлетал на самый верх и иногда шмякался оттуда обратно вниз. Очень редко он взмахивал лапой, как бы приветствуя Егора, но Егор отлично понимал, что сам по себе мишка лапой махать не может, а только тогда, когда лапу держит Егор или кто-то ещё.

Мама давно звала Егора, уже сердясь, и свитер от жары колол шею с ещё большей силой, но Егор никак не мог оторваться от зрелища стирки в машине. И казалось Егору, что плывёт мишка по синему-синему, почти чёрному морю. Штормит, пенятся волны под днищем маленькой лодочки с белым парусом простыни. Но мишка отважен. Смело ведёт он свою лодку сквозь мрак шторма, сквозь пену шипящих бурунов, и приветствует иногда Егора:

– Привет, Егор! У меня всё хорошо.

Занятия в саду начинались с рисования. Ребята рисовали зимний лес: синее небо, зелёные ёлки, белый снег.

Егор очень старался. Когда он закончил, по огромным волнам синего-синего моря на маленькой лодочке под белым парусом простыни плыл отважный мишка, приветственно вскинувший лапу:

– Привет, Егор! У меня всё хорошо!

Только был мишка зелёным, потому что коричневой краски ребятам в этот день не выдавали за ненадобностью.

У Кати три уточки: мама утка и две дочки. Конечно, у Кати есть и другие игрушки, но купаться разрешается только с этими.

Утки – замечательные: жёлтые, с чёрными глазками и в белых платочках с красными горошинами. Во время купания утки весело плавали, ныряли, догоняли друг друга. Иногда пытались взлетать, разбрызгивая воду, но Катя эти попытки строго пресекала.

Однажды, когда Катя и мама шли в магазин мимо песочницы, что-то ярко-жёлтое мелькнуло среди тусклого осеннего песка. Катя подбежала, взяла. Такой же утёнок, как у неё! Точно! Как будто отбился от своей весёлой жёлтой семьи и грустит теперь в заброшенной детьми песочнице.

– Фу, какой грязный! – сказала мама, – и без глаза. Выкинь.

Но Катя выкидывать утёнка не стала, незаметно сунула в карман.

Вечером перед самым купанием Катя вытащила утёнка. Он, действительно, был очень грязным, и Катя стала его мыть в раковине, намыливая жидким мылом.

Пришла мама, посмотрела. Сказала:

– Ладно, давай помою. Но глаза у него нет, неприятный он какой-то.

Когда мама принесла Кате помытого утёнка, он выглядел совершенно иначе, нежели утром. Жёлтый-жёлтый, весёлый-весёлый. Катя отыскала в коробке чёрный карандаш, но глазик нарисовать не получилось. Чёрного фломастера у Кати не было, поэтому она попробовала нарисовать утёнку глаз синим фломастером, и фломастером получилось! Уже на бегу, уже раздеваясь, Катя нарисовала утёнку и красные горохи на белом платке.

Ах, как радостно сегодня уточкам! Ах, как хлопочет мама-утка вокруг новоприобретённой дочки! Как веселятся малыши, и Синеглазка (так назвала Катя нового утёнка, чтобы отличать его от прежних) пуще всех.

Сегодня в детском саду праздник осени.

Вчера мама готовила Илье костюм, на белую рубашку пришивала жёлтые и красные кленовые листья. Илюша помогал маме, как мог: приносил ножницы, восхищался. И, конечно, листья накануне Илья с мамой собирали вместе.

Ирина Ивановна – музыкальный руководитель – посадила ребят на скамейку перед музыкальным залом, а сама ушла в зал играть на пианино старшим ребятам, наказав сидеть тихо и ждать своего выхода. Илья сидел на краю, потому что он выходил первым, скучал.